| На главную страницу Лоис М. Буджолд |
Отчет по игре "Свадебный круг"
графиня Варвара Фортугарова
Дарья Кириллова (Рута)
Русские на свадьбе
Надо начать с главного: с причины. Мы всей семьей приехали на свадьбу, просто потому что свадьба без русских - это, по-нашему, даже и не свадьба. Продумали, когда и сколько кричать 'горько', кто заказывает торт для мальчишника с девицей внутри, а кто везет медведя. С медведем и тортом получилось нескладно - наш младший родственник, Александр, ответственный за это, так и не смог поспеть на свадьбу, а, значит, так и не довез медведя, да и с тортом, как я знаю, получилось неладно. Впрочем, свадьба удалась. Не уверена, что она принесла только доброе - но точно: мы её уже не забудем.
На мелкопоместное - но, тем не менее, отмеченное дворцом мероприятие, мы приехали почти всё: мой муж, граф Пётр Элайджа Фортугаров, его сестра Адель, дочь графа Анна и я, конечно, графиня Варвара Фортугарова.
Как стать графиней
Для семьи я человек новый - едва прошло три года, как мы с Петром поженились, а для старых графских семейств три года - это вовсе и не срок. Я встретила графа на смешной и, пожалуй, совершенно нескладной вечеринке, устраиваемой форессой N-ской, куда попала довольно случайно. Нас представили друг другу вовсе не задумываясь о каких-либо матримониальностях: после смерти первого мужа я слыла особой веселой, но не склонной к вольностям. Удивительно, но графу, как и мне, нужна была подле веселая душа, которая поддерживала бы в доме порядок, обладала незлобливым и шутливым нравом, а также, желательно, была симпатична и неглупа. Во мне граф нашёл все эти качества, а также обнаружил и ещё одну привлекательную черту: будучи обделенной средствами я нечасто могла позволить себе приятные мелочи - вот Пётр и отвёл свою душу, наряжая меня в наимоднейшие платья и одаривая милыми безделушками. Я не была просто симпатичной куклой в семье: предыдущий опыт жизни при дворе принцессы Карин научил меня получать удовольствия от всего доброго, что я получила в этой семье - Адель, сестра графа обрадовалась сверстнице под боком и наградила меня своей дружбой, с дочерью графа мы также нашли общий язык, тем более, что наш возраст был не столь различен - в год моего замужества Анне едва исполнилось 17 лет. Процветание семьи, теплые отношения и искренняя забота домочадцев друг о друге показались мне поистине раем после тяжёлых лет вдовства, и я с радостью окунулась в пучину довольной и мирной жизни.
Дамы и господа
У Петра выдался очень тяжелый месяц на службе, поэтому мы решили непременно отдохнуть все вместе так, чтобы не позволить делам рабочим вторгнуться в семейный быт. Свадьба была, конечно, не только предлогом для отдыха, но и предлогом, чтобы, всё же, показать Анне, младшему отпрыску графа, что и в семейной жизни есть свои прелести, и вокруг хватает симпатичных молодых людей, которые будут рады оказать ей внимание. Анна, красавица 20-ти лет - девица разборчивая, к чему, думаю, подвигла её Адель, считающая, что с мужем должно быть, прежде всего, весело. Адель, слава Богу, нашла того, с кем ей хорошо веселиться, и семья приняла её выбор, хоть и без особого восторга: лейтенант Форкалоннер, конечно, в свои 22 года вполне блестящий офицер, но, всё же, долбень, на своего почившего брата вовсе не похожий. Впрочем, подобно многим умным людям, он отлично знает, как можно остаться в стороне от неприятных или утомительных обязанностей: нужно всего лишь быть очень исполнительным дубом - это надолго отбивает охоту к чему-либо, помимо тех действий, которые нужны самому Форкалоннеру. Со мною он всегда проделывал этот фокус: чуть стоило упомянуть его имя, и он тотчас же вытягивался в струнку, ожидая прямого указания и не спеша проявить инициативу.
Именно он сопровождал нас в Хэзелбрайте, поскольку его полк был расквартирован неподалеку. Также с нами приехал брат моего мужа, 'не очень герой Комарры', как я называла его, конечно, не вслух. Добрый малый, он дослужился до полковника, но на Комаре поистине погорел. Впрочем, это вовсе не мешало ему на свадьбе, куда он также приехал отдохнуть.
"Американские туристы"
Пребывание в графстве началось с удивительно неприятного события - все замужние дамы были приглашены на знакомство с родителями невесты, поистине, грубыми варварами. Будь они детьми, мы назвали бы их, несомненно, enfant terrible, но эти двое были старше меня, и их суждения поистине ужасали. Наиболее неприятным была вовсе не их распущенность в вопросах интимных - к этому меня пробовали подготовить знакомые, ранее встречавшиеся с бетанцами - а совершеннейшее игнорирование вопросов уже совсем неприятных: в частности, во время светского разговора они не просто назвали профессиональные интересы своего родственника (он: э: занимается интимной стрижкой пуделей), но и продолжали о них разглагольствовать до тех пор, пока любезная графиня Форкрафт не прошептала мне на ухо (думаю, намерено слишком громко), что готова подарить им своего пуделька, дабы у них появилась хоть одна породистая сучка. Впрочем, в своем роде они, хоть и экзотичны, но хороши: мать невесты вполне миловидна, а для своего возраста так и просто чудо как хороша (хотя, уверена, не следовало ей говорить о том, что первые морщинки появились у неё в 45 лет), отец бетанки, как я позднее убедилась, добрый родитель и незлобливый мужик. На встрече присутствовала также тётя невесты, которая, в общем, на фоне семейной пары бетанцев выглядела вполне себе скромно. Правда, вид 16-летней девушки, конечно, напрягал, прежде всего, из неприятного воспоминания: я-то в зеркале сегодня утром увидела не одну морщинку и седой волосок.
Эскобарцы
По окончанию малого приема я получила приглашение на имя моего мужа и меня на прием у эскобарцев, которые прибыли на свадьбу, как любые эскобарцы, с целью, прежде всего, меркантильно-экономической. Со вздохом я немедленно связалась с мужем и попросила явиться на мероприятие, тем более, что эскобарцы уже намекали мне, что фигура графа Фортугарова для них является чрезвычайно важной. Как оказалось позднее, эсков интересовал вопрос ускорения бюрократической машины - что мой муж, в принципе, в их вопросе мог обеспечить и, думаю, обеспечит (отдельная история, что Пётр намекнул послу, что лучший способ решения вопроса - это быстро подружиться. Дружиться решили посредством предоставления моему мужу координат танцовщицы, корторой решили заменить девицу из торта для мальчишника. Эскобарский посол быстро поняла шовинизм Петра и организовала согласие танцовщицы).
Для меня же эскобарский прием сделался началом кошмара, в который я постоянно проваливалась на протяжении всей свадьбы. Среди эсков был некий Серхио Рамирес, чья внешность навевала мне очень противоречивые воспоминания.
Реминисценции
Надо сказать, что в юности мне досталась честь послужить при дворе принцессы Карин. Это было тяжёлое время для императорской семьи: принц Зерг Форбарра, человек, несомненно, обладающей массой достоинств, обладал одним огромным недостатком - неудержимой натурой. Честно признаюсь, в юности фигура принца казалась мне неудержимо привлекательной. По молодости мне казалось, что все проблемы этого брак связаны с тем, что Карин и принц Зерг исключительно не подходят друг другу. Я даже лелеяла (очень тихо и не раскрывая этого) глупые мечтания о том, что я, мол, смогла бы сделать счастливым этого человека, но, слава богу, никогда не выказала своих чувств ни объекту своих воздыханий, ни, уж тем более, принцессе Карин, особе исключительного характера, терпения и простого человеческого мужества. Любя и уважая Карин, я старалась оберегать её, как и все остальные фрейлины, от его вспышек гнева, поддерживать в те моменты, когда обстановка в семье накалялась до предела.
Впрочем, уходила я со своей должности уже отринув романтические бредни: расчет родителей на то, что при дворе я встречу хорошую партию, вполне оправдался - я познакомилась с молодым фором, который, хоть и не был исключительно высокороден и богат, но был вполне перспективен. Ах, капитан Анатоль Форгарин!.. Я влюбилась, легко отринув недоступного журавля. Вы же знаете, как это бывает в юности: петлицы капитана и выправка военного, пара танцев на праздновании Дня Рождения Императора - и вот ты уже в белом платье стоишь в круге из риса, и все вокруг поздравляют тебя с удачным выбором. Наша семейная жизнь была, наверное, прекрасной - но, увы! очень короткой: эскобарская компания забрала у Карин Зерга, а у меня - Анатоля.
В корчах
Именно эскобарец, чье имя было Серхио Рамирес, взбередил во мне все эти юношеские воспоминания - лицом, фигурой и выправкой он поразительно напоминал принца Форбарра, принца Зерга. Поначалу этот человек был досадным раздражителем, который отбрасывал мои мысли на десяток лет назад, но случившееся далее сподвигло меня к более серьезным размышлениям. Присев к моему креслу на приеме, эскобарец стал в волнении что-то лепетать, а затем очень испуганно взглянул на меня и с ужасом спросил 'Карин?'. Сразу после ему сделалось очень плохо, его мучали чудовищные боли, он тёр виски и почти плакал, дезоринетированно повторяя 'где я?', перемежая эти стоны с просьбами к некой Карин спасти его. В ужасном волнении я проводила несчастного к врачу, ещё не вполне понимая, что могли означать эти ужасные реминисценции. По дороге, не помнящий приступа эскобарец пояснил мне, что сильные боли и следующие за ними провалы в памяти - результат криооживления после эскобарской войны. В волнении я обратилась к мужу, потому что дело, конечно, запахло политикой. Граф Фортугаров не зря был главой консервативной партии - он немедленно приказал мне обратиться к милдорду Аудитору, находившемуся на свадебных торжествах по совершенно иному мирному вопросу Зергияра (еще тогда я подумала, что если уж он решает вопросы Зергияра, то ему и карты в руки решать вопрос с Зергом). Понимая, что дело это очень тонкое, я решилась обратиться и к милорду Аудитору, и к другому лицу, чье милосердие и ум мы уже успели оценить - к миледи жене регента. Я написала ей письмо, в котором просила обратить внимание на инцидент и проконтролировать, чтобы этого человека, кем бы он ни был, не принесли в жертву интересам Империи, особенно, если в этом вовсе нет необходимости. Впрочем, дальнейшие действия дали мне понять, что необходимость есть, и ещё какая:Эпатируют!
'Сдав' эскобарца милорду Форлейснеру, я с неспокойным сердцем отправилась посмотреть, что делает моя семья, и застала Адель и Анну в щекотливой ситуации: танцкласс, который устроила госпожа Зарецкая, родственница Форвинов, посетил ужасный размалеванный цет. Стоя в едином кругу с моими родственницами, он регулярно имел возможность с ними танцевать! Выразив своё неодобрение, я, всё-таки, вынуждена была разрешить девицам присутствовать на занятиях, однако, постаралась снять для них опасность танцев в с неподобающим партнером, раз уж его не поспешили выставить с урока. Вовек не забуду, как я подменяла в опасные моменты свою падчерицу, оставив, увы, Адель разбираться с этим самостоятельно. Впрочем, вскоре на танцкласс пришли мужчины нашей семьи вместе с Форкаллонером, что помогло спасти ситуацию. Они были разгневаны тем, что на девичник к бетанской невесте пришли гермафордиты, её родственники, воспользовавшись тем, что они, физиологически, являются также и женщинами. Они уже собирались побить эпатажных родственников, но просьба официальных лиц и семейства Форвинов оказалась непреодолимой преградой. Осталось ожидать только извинений. Всё-таки, удивительно странное и тяжелое время: цеты в одном круге бранли с нами, создания, противные природе - вместе с девицами обсуждающие женские темы: Мне сложно приноровиться к новым веяниям, впрочем, я и не буду пытаться - как-то это всё: неправильно.Решительный танк
После танцкласса я намеревалась справиться о состоянии эскобарца - уж очень тревожили меня его слова и этот ужасный, пугающий взгляд человека, оказавшегося в западне, среди врагов. Однако, эскобарской делигации, а также господина Рамиреса я так и не смогла найти нигде. Я металась между зданиями Хезелбрайта - и нигде не находила инопланетчиков. В итоге я была принуждена обратиться к Аудитору, который вежливо, но твердо объяснил мне, что Рамирес в госпитале - и что мне вовсе не важно знать, в каком именно. С того самого момента я поняла, что моё прямое служение императорской семье вновь возобновилось: мозг снова заработал в том дворцовом режиме, который позволял определять по мельчайшим признакам недосказанности, а также включил все хитрости, которые я усвоила на этой службе. Прежде всего я обратилась к наиболее авторитетному врачу, который мне и подсказал, где я могу найти Рамиреса. Дальнейшее было делом техники: сложно не допустить куда-то графиню Фортугарову.Метания
Это было ужасно: придя проведать эскобарца Рамиреса, уже после нескольких его первых реплик, я увидела принца Зерга своей юности. Рамирес то принимался рассказывать о рыбе, которую приехал закупать, то о 'дяде Пете', который учил его кататься на лошади. Даже идиоту понятно, что этот 'дядя Петя' - граф Форкосиган, а уж тем более это было понятно мне: я слышала эти рассказы и от Карин, и от самого принца, когда, пребывая в благодушном состоянии он рассказывал о своём детстве. Мой персональный кошмар продолжился, когда принц Зерг попросил меня достать результаты его генсканирования. Желая оградить государя от возможной опасности, я понимала, что необходимо получить их вместе с пробами. Это было удивительное чувство: я одновременно почувствовала себя как в юности, нужной моей стране - и очень одинокой, мелкой песчинкой, которая уже попала в жернова. Из палаты Рамиреса я вышла уже фрейлиной семьи Форбарра
Однако, тут меня приостановил Гай Аллегри: едва я начала свою активность по получению результатов генсканирования, он почти немедленно разубедил меня в необходимости этого, обозначив, что Рамирес не может быть Зергом.
Это было сродне какому-то очень тонкому извращению: мои глаза и уши слышали принца Зерга, но человек, чьему мнению я не могла не доверять, говорил мне, что это всё обман. Мне оставалось только понять, что же Рамирес: жертва заговора или его соучастник.
Бал как женский вариант Совета Графов
К тому моменту свадебные торжества уже начинались, и я погрузилась в светскую жизнь, поскольку, кроме моих собственных интересов на данной свадьбе были задействованы и интересы семьи. Незадолго до свадьбы я нашла сваху и осчастливила её ещё работой: предложила подготовить список молодых людей, который смог бы удовлетворить взыскательный вкус семьи - а, именно, Анны Фортугаровой, дочери графа Фортугарова.
Весь бал мы с Адель старались познакомить Анну с различными мужчинами, чей статус был определн нами как подходящий, и, как нам показалось, она остановила своё внимание на молодом медике из огромного выводка Форостровичей. Мы поговорили с его матерью и я уже считала дело, в принципе, находящимся в стадии окончательного решения - после бала нас пригласили присоединиться к утреннему чаепитию семьи. Однако, позднее выяснилось, что вежливость Анны иногда переходит разумные пределы.
Русские на свадьбе -2 (возвращаются!)
Не забыли мы и про необходимые русские развлечения на свадьбе: друзья жениха осуществили его похищение, что, надеюсь, развлекло как молодую бетанку, так и её супруга. Впрочем, чему мы были удивлены, так это тому, что кроме невесты никто из её семьи не присоединился к поискам, и шутка, вышло, сработала только на Джессику Гамильтон. А жаль! Мы так надеялись увидеть бетанцев в поисках молодого Форвина! Впрочем, всё завершилось даже забавно: муниципальная стража, в итоге, даже арестовала участников 'серо-буро-малинового джихада', коим объявили себя похитители жениха и привела в бальную залу под конвоем. Было очень забавно увидеть графа, полковника, служащего СБ и других более-менее высокопоставленных лиц, следовавших под конвоем муниципальной полиции.
Как графиня играла в СБ-шника
На свадебном банкете мне пришло в голову повыяснять вопрос с псевдо-зергом самой. В неформальные советники я выбрала джексонианцев, известных тем, что они не чураются заказами, мягко скажем, незаконными, а их медицинские изыскания, порой, напоминают вивисекцию. В итоге, наскоро слепив байку, я обратилась к представителю дома Вилламонте с необычным заказом: (прости, дорогой Пётр, что так странно охарактеризовала наш брак джексонианцам) дескать, нужен мне свой собственный экземпляр одного барраярского актёра, да так, чтобы и Гамлета мог сыграть, не хуже оригинала, и жизнь театральную знал, и был бы ещё влюблён в меня - и, самое главное, чтобы не осознавал, что он копия. Байка, в общем, так себе, скажем честно - но я и не надеялась, что прямо здесь я накопаю что-то серьезное. Однако, в ходе бала меня отловил другой джексонианец и сообщил, что, в принципе, они готовы взяться за это дело. Мы проговорили с ним ещё ряд деталей, когда я поняла, что господин Эрнесто (тот самый посредник), упорно не желает заканчивать наш разговор. Поддерживая светский треп, я постепенно дождалась развития: разговор вышел на Серхио Рамиреса, которого джексонианец представил своим другом. Посулив мне скидки в моём 'заказе', джексонианец смог 'договориться' со мною, что завтра утром я проведу его в палату к несчастному эскобарцу.
Клюнуло, поняла я, и пошла к Гаю Аллегри, СБ-шнику, который уже выказал свой недюжий ум и такт. Обговорив с Аллегри, что в комнате Рамиреса будут скрытно находиться охранники и понятые, мы, как мне казалось, вполне приготовились к провокации.
Хитрость против силы
Однако, утро расставило иные акценты. Придя в больницу, я застала в палате Рамиреса целый кагал: милорда Аудитора, вагон СБ-шников и даже графа Петра Форкосигана. Джексонианцев тут же повязали и усадили в палате - для очной ставки, как было высказано. Увы, милорд Аудитор забыл, с кем он имеет дело и начал беседу с джексонианцами с фразы 'мне нечего вам предъявить, но я уверен, что вы в этом замешаны'. Увы-увы! Напряженный Вилламонте и сотоварищи мгновенно расслабились и заулыбались вальяжно. Следующий час прошёл в скольжении по кругу - основной темой была попытка договориться на проверку всех джексонианцев под фаст-пентой, джексонианцы проявляли деланную лояльность, торговались за господина Эрнесто, которого, собственно, нельзя было подвергать допросу под препаратом, юлили, не обращали внимания на угрозы моих соотечественников: В общем, провал был налицо. Через какое-то время мне наскучило - и я, язвительно указав на тот факт, что мы все находимся в палате серьезно больного человека, вышла за дверь, попросив позвать меня, когда Рамиреса можно будет навестить, не попав в облаву СБ.
Скажу честно: мне стало любопытно, до чего же дойдёт - но гордость приказывала находиться за дверью. Тогда я стала: э: подслушивать - и успела услышать немало: в том числе и откровения барона Вилламонте о его связях с несовершеннолетними барраярками, что стало для меня поистине откровением. Мир вокруг меня меняется настолько стремительно, что творившиеся в юности безобразия уже кажутся мне детскими шалостями.
К сожалению, в процессе допроса под фаст-пентой, милорд Аудитор полностью сдал меня как своего информатора о джексонианцах, что лишало меня возможности прикинуться невиновной дурочкой и попробовать поцеплять их на несоответствиях попозже.
Через какое-то время Аудитор признал своё временное поражение и решил джексонианцев пока отпустить. Я, ехидно улыбаясь, принесла джексонианцам свои извинения и, наконец, смогла зайти в палату.
Кода и тутти. Почти что занавес
Аудитор, граф Форкосиган и Гай Аллегри не спешили уходить, поэтому очередной припадок случился при них. Переключившись в очередной раз, псевдо-Зерг, на этот раз узнал меня. Вот это было уже странным. Вся стройная теория Аллегри о подсаженных воспоминаниях рушилась на глазах: этот человек знал меня! Кому придёт в голову записывать в воспоминания 'принцу Зергу' какую-то там фрейлину его жены? Меня обуяли нехорошие предчувствия. 'Дурик' - моё старое прозвище от 'Фордурова' из уст странного психа поразило больше, чем несколько неприязненное 'Похорошела'. Дуриком меня звал первый муж, а уж никак не принц Зерг. Почти хихикая, я вопросительно протянула: 'Форгарин'? 'Эскобарца' скрючило - и на этот раз гораздо серьезнее, чем ранее. Все забегали вокруг - и только мои вопли 'врача!', кажется, заставили забегать участников как-то более осмысленно. Едва ушедших джексонианцев притащили вновь в палату и заставили применить свои средства для реанимации - за барраярским врачом было посылать долго.
Творившееся дальше было постыдным фарсом: накачанный лекарствами капитан Анатоль Форгарин с лицом принца Зерга и воспоминаниями эскобарца и псевдо-принца эйфорично хихикал, а милорд Аудитор требовал от него срочного решения: хочет он обратно на Эскобар или останется на Барраяре. Рядом сидела я - то ли жена, то ли вдова, а также джексонианцы, граф Форкосиган, сотрудники СБ и прочие ненужные свидетели ужасной сцены. Я, кажется, кричала и плакала, сейчас вспомнить сложно, требовала вернуть мужу прежнее лицо, наградить медалью и ещё чего-то: и постоянно думала о том, что же делать мне самой. 8 лет и смерть - достаточные факторы для того, чтобы обрести новую семью. 8 лет и смерть - не повод, чтобы забывать клятвы. А Форгарин упорно твердит: 'пока смерть не разлучит нас, так ведь говорили? Вот видишь, я умер - значит, клятва выполнена'.
Жена двух мужей - это даже не водевиль, это идейка для бульварных газет. Отправив в госпиталь в Форбар-Султане первого мужа, я пошла ко второму. Семья негативно приняла 'воскрешение'. Пётр вспомнил о том, что изначально предлагал 'продырявить паршивому уроду башку', Форкалонер и брат Петра были полны решимости немедленно пойти и сделать это, Анна и Адель тоже были на стороне графа - указывая мне на то, что Анатоля Форгарина вообще пока нет - он по всем документам умер:
Не дай вам бог увидеть русский секс - церебральный
На этом для меня игра закончилась и начались мысли 'по мотивам'. Впервые у меня после игры нет четкого понимания, как же поступит графиня Фортугарова, как будет действовать, учитывая человеческий долг перед обоими мужами - и семьей Фортугаровых. Моя Варвара в некотором роде моральный урод. Ни первого, ни второго мужа она не любила толком - была очарована первым и испытывала полное удобство со вторым. Вероятнее всего, ей вообще не очень доступно это чувство. Недоделанная она женщина, я думаю, которая, кстати (что для меня тоже показалось знаковым) - не родила ребенка ни первому ни второму мужу. Ловушка долга, жалости к себе и двум мужчинам явно ещё заставит её серьезно пострадать - но, вероятнее всего, долгим страдание не будет: у Варвары, в некотором роде, резиновая совесть и прекрасная отговорка: 'я слабая женщина'. Первым решением её было: 'пусть двое мужчин разберутся сами'.
И все же, русская любовь-жалость - наиболее знакомый для такого персонажа выход. Для самопожертвования, правда, Варенька слишком любит себя, но вот ещё сильнее запутаться и запутать двух мужчин этой жалостью она может.
В конце концов, есть у меня опасение, что психически неустойчивый и высоко моральный капитан Форгарин просто пустит себе пулю в лоб: Ээх, Варя-Варя!..