Иста привстала в стременах и поворочала пересохшим языком, вспоминая свой подзабытый рокнарский:
-- Я требую выкупа! -- И на ибранском, -- Мое имя Сера ди Ахело и провинциар ди Баоция мой заступник! Ручаюсь, что он внесет выкуп за меня и всех моих людей! За всех! -- И для уверенности повторила по-рокнарски, -- Выкуп за всех!
Офицер оторвался от своих и выехал вперед. Его звание отмечали лучшее качество кольчуги, тонкие узоры, выдавленные золотым листом на коже узды, седла и ножен, зеленая шелковая перевязь, на которой золотой и белой нитью были вышиты летящие пеликаны Джоконы. Характерно вьющиеся у рокнарцев светло-бронзовые волосы были крест-накрест уложены собранными в хвост косичками. Его глаза двигались, подсчитывая чалионцев. Может, воспринял одеяние и эмблемы Ордена Дочери с легким оттенком уважения? Иста, неделями во время паломничества хоть и вторившая ответствиям, механически шевеля губами, но молчаливо отвергавшая в мыслях молитвы, теперь молилась с колотящимся сердцем:
'Леди, Твое время года и сильна Ты. Укрой плащом защиты Своей этих преданных слуг Твоих'.
-- Бросайте оружие! -- Прокричал офицер на сносном ибранском.
Последняя, мученическая нерешительность, и Ферда, откинув плащ, стащил через голову перевязь. С лязгом его меч в ножнах упал в грязь. Его увенчал поясной нож. Его люди подчинялись требованию с равной неохотой. Полдесятка арбалетов и пара копий с большей осторожностью были опущены на растущую кучу. Взмыленные, загнанные лошади стояли не шевелясь, когда Ферда и его люди спешились и уселись на землю чуть в стороне, окруженные джоконскими взведенными арбалетами и обнаженными мечами.
Солдат ухватил лошадь Исты за узды и жестом велел ей спешиваться. У нее чуть не отнялись ноги, когда сапоги ударились оземь. По ощущениям колени напоминали крем. Он отшатнулась от его поднятой руки, хотя почти сразу поняла, что он всего лишь хотел поддержать ее за локоть, чтобы она не упала. Офицер приблизился и приветствовал ее полусалютом, который вероятно должен был успокаивать.
-- Чалионская дворянка, -- это был почти вопрос. Ее простое платье не совсем соответствовало заявленному положению. Его глаза обыскали ее, но ни украшений, ни колец, ни брошей не нашли. -- Что ты здесь делаешь?
-- Находиться здесь -- мое полное право, -- вскинула подборок Иста, -- вы прервали мое паломничество.
-- Квинтарианская дьяволопоклонница. -- Он раздраженно сплюнул, но в сторону. -- О чем молишься, а, женщина?
Иста приподняла бровь.
-- О мире. И вы будете обращаться ко мне Сера, -- добавила она.
Он фыркнул, но, по-видимому, поверил ей, или по крайне мере стал мене подозрителен. Полдесятка человек стали копаться в седельных сумках. С потоком слишком быстрой рокнарской речи, чтобы Иста успевала понимать, он прошелся между них, отпихивая их назад.
Она увидела почему, поскольку подтянулся остаток колоны, и двое мужчин с зелеными сумками княжеских секретарей торопливо проехали вперед, а за ними явно ехали старшие офицеры. Теперь седельные сумки были стащены с лошадей, и добыча была оприходована гораздо более методичным образом, с составлением описи. Клерки были здесь, чтобы удостоверится, что пятая доля джоконского князя будет подсчитана правильно. Один из них прохаживался, строча пером в своем блокноте, описывая лошадей и упряжь. Вне всякого сомнения, это была некая санкционированная вылазка, а не какой-то спонтанный грабеж.
Офицер доложился начальству, Иста дважды услышала слово "Баоция". Один из копавшихся в седельных сумках рокнарцев выпрямился с радостным воплем. Иста решила было, что он обнаружил кошель, однако он размахивал картами Ферды. Он побежал к свои офицерам, крича по-рокнарски:
-- Смотрите, милорды, смотрите! Карты Чалиона! Теперь мы не заблудились!
Иста моргнула. Затем начала оглядываться более тщательно. Лошади захвативших их в плен людей были точно также взмылены и утомлены, как их собственные, и Иста, поминая замечания Лисс об ослабевших в гонке лошадях, подумала, что быть может их вовсе бы не догнали, но тогда они угодили бы в засаду авангардного патруля. Вид у людей был разгоряченный, потертый, грязный и небритый. Рокнарские прически из переплетенных узором косичек были растрепаны, будто они не приводили их в порядок несколько дней или даже недель. Люди, подъехавшие последними выглядели еще хуже. Многие были перевязаны, в синяках и засохшей крови, и большинство из них вели лошадей с пустыми седлами, иногда по три и четыре в связке. Не трофейных лошадей, поскольку упряжь большей части животных была украшена в рокнарском стиле. Какие-то наверно были запасными. Но не все. Грузовой обоз, ковылявший позади всех был как-то странно скуден.
Если грузовым обозом их колона заканчивалась, а среди пленников нет никаких признаков ни Фуа, ни ди Кабона... Иста позволила себе робкую надежду. Даже если подсчитывающие лошадей секретари посчитают и людей, и заметят два пустующих седла, к тому времени, как они развернутся на поиски, Фуа и жрец уже наверняка переберутся в лучшее укрытие. Если только Фуа ногами пронырлив не меньше, чем языком... И демон-медведь не очень сильно спутал ему разум... И джоконцы попросту не порубили их, оставив тела на обочине...
Не сомневаться можно было в одном. Отряд джоконцы продвигался не к месту тайного нападения. По всем признакам они спасались бегством после поражения или победы, доставшейся чудовищно дорогой ценой.
Она радовалась за Чалион, но все больше тревожилась о себе, Ферде и его людях.
Напряженные, изнуренные, измученные люди на грани своей выносливости, как пленители вызывали беспокойство.
Вернулся офицер и отвел ее присесть у дороги в пятнистой тени маленького изогнутого деревца -- какой-то северной разновидности с широкими лапчатыми листьями. Сумки Фуа разродились кошелем с золотом, порадовавшим княжеских писарей, и офицеры окинули Исту взглядом с оттенком чуть большего уважения, или по крайне мере, расчета. Груз захваченных мулов они тоже растащили. Иста отвернулась, отказываясь замечать, как солдатня сипло забавляется с ее одеждами. Офицер более подробно стал расспрашивать о ее родстве с провинциаром Баоции, и Иста представила на словах воображаемое семейное древо Серы ди Ахело. Ему, похоже, не терпелось убедиться, что богатый провинциар в самом деле пришлет за нее выкуп.
-- О да, -- холодно отвечала Иста. -- Полагаю, он прибудет лично.
С десятью тысячами мечников за спиной, пятью тысячами лучников, а заодно с конницей маршала ди Паллиара. Но тут ей пришло в голову, что, если она не хочет, чтобы люди гибли за нее, она приступила к делу совершенно не так. Но нет. Еще могут быть шансы на побег или выкуп за малую часть ее истинных богатств, если инкогнито не будет раскрыто. Лисс... Смогла Лисс прорваться? Пока никто из солдат, тащивших за собой упирающуюся Лисс или ее переброшенное через седло поникшее тело, по дороге не возвращался.
Офицеры спорили над картами, пока остальные отдыхали в тени, где только смогли ее найти, а мухи жужжали и вились вокруг них. Офицер, говоривший по-ибрански, принес ей воды в отвратительном кожаном бурдюке, и Иста, помедлив, облизнула пыльные потрескавшиеся губы и выпила. Все же вода была достаточно свежей. Иста показала, что следует дать воды Ферде и его отряду, и офицер согласился. Потом ее снова посадили на лошадь, примотав руки к луке седла, а лошадь привязали к другим следующим за обозом лошадям. Люди Ферды были связаны в подобие цепочки, но они ехали далеко впереди в окружении вооруженных солдат. Передовой отряд разведчиков сменился, и колонна снова двинулась на север.
Иста вглядывалась в своих товарищей по несчастью, как и она привязанных к лошадям. Их было до странности мало, всего с десяток истощенных мужчин и женщин. Ни одного ребенка. Одна пожилая женщина ехала рядом с ней, привязанная в другой цепочке усталых лошадей. Ее одежда, хоть и грязная, была хорошего покроя с искусной отделкой - очевидно, женщина не простая, а ее семья могла предложить богатый выкуп. Иста наклонилась к ней:
-- Откуда взялись эти солдаты? Кроме того, что из Джоконы.
-- Думаю, из какой-то рокнарской преисподней, -- ответила женщина.
-- Нет, туда они направляются, -- шепнула в ответ Иста. Женщина кисло улыбнулась уголком рта: хорошо, значит она не отупела от потрясения. Или оно уже прошло.
-- Я ежечасно молюсь об этом. Они схватили меня в городке Раума, в Ибре.
"Ибра!" Иста взглянула влево, на высящийся вдали горный кряж. Они, должно быть, выбрались из Ибры через какой-то редкий перевал, и спустились в Чалион, чтобы срезать путь домой на север. И погоня, наверное, была яростной, чтобы вынудить их на этот отчаянный шаг. "Неудивительно, что они словно с неба свалились".
-- А где именно мы сейчас?
-- Провинция Толноксо. Чтобы оказаться в безопасности, до границы с Джоконой этим налетчикам нужно преодолеть еще свыше ста миль через оставшуюся часть Толноксо и весь Карибастос. Если смогут. -- Иста помедлила. -- Смею надеяться, что они утратили скрытность. Кажется, кое-кто из моего отряда спасся.
Глаза женщины коротко полыхнули.
-- Хорошо. -- После краткой паузы она добавила. -- Они напали на Рауму на рассвете, внезапно. Вторжение было хорошо спланировано -- им пришлось далеко обойти с десяток более защищенных городов, расположенных ближе к границе. Я привела дочерей в город, чтобы сделать подношение на алтарь Дочери, поскольку старшей предстояло -- молю богиню, чтоб так и было -- выйти замуж. Джоконцев поначалу больше интересовала нажива, чем разрушение и грабеж. Храм они оставили в покое, хотя враждебно отнеслись ко всем, кого там застали. Но потом задержались, чтобы свалить Башню Ублюдка, и замучить несчастную жрицу. -- Лицо женщины исказилось. -- Они поймали ее еще в белом облачении, и не было ни единого шанса ее спрятать. Когда муж попытался защитить ее, его зарубили.
Женщинам, посвятившихся пятому богу, квадрианцы тоже сперва отрезали большие пальцы и язык. Затем, скорее всего, насиловали, долго и жестоко.
-- В конце они сожгли ее в башне ее же бога, -- женщина вздохнула. -- После всего, это казалось едва ли не милосердием. Но святотатство стоило им всей добычи, когда марк войск Раумы настиг их еще в городе! Да укрепит Сын его руку в бою! Он был безжалостен, ведь жрица была его единокровной сестрой. Наверное, он обеспечивал ей такую бенефицию, чтобы она ни в чем не нуждалась.
Иста сочувственно выдохнула сквозь зубы.
-- В суматохе мои дочери сбежали... мне кажется. Возможно, Мать услышала мои молитвы, потому что от ужаса в обмен на их жизни я предлагала себя. Налетчики были разбиты и отступали, когда меня кинули на лошадь и увезли. Судя по моей одежде и украшениям они решили, что это может быть выгодно.
Конечно, сейчас никаких украшений на ней не было.
-- Жадность гарантировала по отношению ко мне некоторую вежливость с их стороны, хотя с моей служанкой они обошлись... ужасно. Тем не менее, полагаю, она жива. Всех менее ценных пленников они бросили в глуши, поскольку те задерживали всех на подъеме. Если они держались вместе и не паниковали, то, наверное, могли помочь друг другу и сейчас спасены. Надеюсь... надеюсь, они взяли с собой раненых.
Иста понимающе кивнула. Она дивилась, о чем думал джоконский князь Сордсо, разрешив -- нет, приказав -- совершить этот набег. Больше походило на разведку боем, чем на первую волну вторжения. Возможно, целью атаки был только переполох в Северной Ибре, чтобы отряды старого короля занялись широкой обороной, и таким образом их отправка в помощь осенней кампании Чалиона против Виспринга исключалась? Если так, то стратегия увенчалась успехом слишком уж гладко. Хотя эти люди могут оказаться намеренной жертвой, даже не зная об этом...
Легкораненые также ехали с обозом. Иста предположила, что тяжелораненые были оставлены по дороге на сомнительную милость недавних жертв отряда. Один человек приковал взгляд Исты. Пожилой офицер, очень высокого ранга, судя по одежде и сбруе. На нем не было видно ни ран, ни повязок, но ехал он в одиночестве, как пленник примотанный к седлу, с изможденным слабоумным лицом, с растрепанными косами, и стонал. Его бормотание было невразумительно даже на рокнарском, решила Иста. Возможно, пострадал от удара в голову? Он пускал слюни, и это ее раздражало, а стоны вынуждали стискивать зубы. Когда порядок движения обоза изменился, и он оказался от нее подальше, она испытала тайное облегчение.
Через несколько миль они встретили солдат, посланных в погоню за Лисс: оба ехали на одной спотыкавшейся лошади, а вторая хромала в поводу. Их разъяренный командир встретил подчиненных изощренными рокнарскими ругательствами и побоями. Двух загубленных лошадей распрягли и заменили запасными, коих было предостаточно. Иста спрятала угрюмую улыбку.
Очередное совещание над картами Ферды, и вперед были отправлены новые разведчики. Колонна двинулась дальше.
Часом позже они добрались до деревушки, где отряд Исты планировал повернуть на восток - дорогой на Маради. Деревушка была брошена -- ни одного человека, ни животных, кроме горстки отбившихся цыплят, кошек, да кроликов. Похоже, Лисс справилась, удовлетворенно подумала Иста. Джоконцы быстро разграбили деревню, забрав еду и корм, что смогли найти, потом поспорили, не поджечь ли деревню, потом очередные споры над картами, и наконец все поспешно двинулись дальше на север, в становившийся все короче путь. С натяжкой, но благоразумие и дисциплина пока сохранялись, поскольку деревушка осталась за спиной без столба черного дыма, который был бы заметен на много миль вокруг и отмечал бы их маршрут. Солнце опустилось за горы.
Когда колонна свернула с более легкой, но опасно открытой дороги, и начала с трудом взбираться там, где в иное время года было бы пересохшее русло, сгущались сумерки. Сейчас здесь бурлил ручей. Через несколько миль они вновь повернули на север, прокладывая себе путь по кустарникам к чащобе. Иста поражалась, насколько беспомощной была эта попытка скрыться: они оставляли за собой столько отпечатков копыт, смятой растительности и навоза, что выследить их смогла бы даже она.
Лагерь был устроен в тенистой лощине. Джоконцы развели лишь несколько костров, да и то только на время, чтобы опалить краденных цыплят. Но лошадям пришлось дать возможность съесть добытый для них корм и зерно и восстановить силы. Шестерых женщин-пленниц собрали вместе, выдали им походные постели не хуже тех, какими пользовались сами джоконцы, скорее всего, такие же. Пищу дали тоже не хуже той, что ели захватчики. По крайней мере, на жареную кошатину это не походило. Иста размышляла, не спит ли она в постели мертвеца, и какие сны ей это принесет.
Что-нибудь полезное было б приятной переменой. Не то, чтоб это была молитва, однако Иста не увидела никаких пророческих, лишь несколько обычных снов, пока ворочалась в невнятной дреме, просыпаясь от странных шумов и от плохо заглушаемых одеялами всхлипываний других женщин.
Один из раненых джоконцев ночью умер, очевидно, от лихорадки из-за воспалившихся ран. Его поспешно и без лишних церемоний похоронили на рассвете, но все же Брат в милости своей принял его душу, решила Иста. По крайней мере, проезжая унылую неглубокую могилу, она не почувствовала присутствия обезумевшего призрака. Ее сын Тидез умер из-за заражения раны. Улучив момент, когда ни один джоконец не смотрел на нее, она украдкой по-квадриански осенила место упокоения, в надежде, что это хоть как-то окажется во благо мертвому юноше, сгинувшему в чужом краю.
На дорогу колонна не вернулась; они продолжали пробираться на север по дикой холмистой местности. Темп пришлось снизить, и Иста чувствовала, как с каждым уходящим часом среди пленителей растет напряжение.
Горы слева от них стали ниже, и незадолго до вечера они пересекли неотмеченную границу провинции Карибастос. Местность стала неоднородной, и они двигались окольными путями, по широкой дуге огибая защищенные стенами города и деревни. Ручьев стало меньше. Джоконцы вскоре разбили лагерь у одного из таких ручейков, и дали отдых лошадям. Как провинция, граничащая с пятью рокнарскими княжествами, Карибастос был лучше вооружен, его крепости находились в лучшем состоянии, а население было лучше подготовлено к постоянной войне. Скорее всего, отряд джоконцев попытается пересечь Карибастос под покровом темноты. Это еще три перехода, подсчитала Иста.
Ценные пленницы снова были устроены под деревьями и обеспечены едой. Их оставили одних до заката, пока говоривший по-ибрански офицер не явился к ним в окружении двух своих начальников. Ровный свет уходящего солнца освещал их. В руках он держал какие-то бумаги, и его лицо выражало одновременно решимость и взволнованность. Он остановился перед Истой, которая сидела на бревне, прислонившись спиной к дереву. Она молчала, вынуждая его заговорить первым.
-- Приветствую вас, Сера. -- При этом титул он произнес с каким-то странным ударением. И не сказав более ни слова, протянул ей бумаги.
Это было наполовину законченное письмо, мятое после пребывания в седельной сумке. Ровный и уверенный почерк принадлежал Фуа. Сердце Исты упало еще до того, как она прочла приветствие. Оно было адресовано Канцлеру ди Казарилу, в Кардегосс. После почтительного положенного перечисления званий и должностей высочайшего придворного, письмо начиналось так:
Дорогой Милорд,
Продолжаю свой доклад по мере возможности. Мы оставили Казилчас и добрались до Виньякси: завтра там будет фестиваль. Я был счастлив выбраться из Казилчаса. Просвещенный ди Кабон не имеет никакого представления о скрытности или хотя бы скромности. К тому времени, как он осознал свою ошибку, половине города было доподлинно известно, что Сера ди Ахело - вдовствующая королева, и они приходили выказывать свое почтение, что, думаю, не слишком ее порадовало.
После дальнейшего наблюдения, я прихожу к тому, чтобы согласиться с вами - королева Иста не безумна в обычном смысле этого слова, хотя бывают случаи, когда я чувствую себя очень странно и глупо, словно она видит, чувствует или знает вещи, о которых я не имею представления. Она по-прежнему подолгу молчит, оставаясь где-то далеко в своих грустных мыслях. Не понимаю, почему я всегда считал женщин болтушками. Было бы несколько легче, если бы она разговаривала чаще. Что же до того, было ли ее паломничество следствием некого божественного позыва, как вы опасались, после ваших долгих молитв в Кардегоссе, то пока ничего сказать не могу. Все же, с вами я неделями путешествовал бок о бок с неисчислимыми чудесами, и ничего не подозревал, так что это ничего не значит.
Фестиваль Дочери будет приятной передышкой моим тревогам. Я продолжу письмо завтра.
После шла дата следующего дня, и снова аккуратные строчки:
Фестиваль прошел хорошо.
Далее следовал задорный пересказ на два абзаца.
Ди Кабон ушел невероятно пьяным. Говорит, что пытается таким образом заглушить дурные сны, хотя мне кажется, от этого они как раз и бывают. Ферда не слишком им доволен, но жрец сблизился с Королевой больше, чем любой из нас, так что, возможно, ему это необходимо. Вначале я считал его жирным нервным идиотом, как и писал вам ранее, но сейчас я начинаю задумываться, а не идиот ли я сам.
Я напишу об этом подробнее на следующем привале, в какой-то глухой деревушке в холмах, откуда вышел некий святой. Я бы тоже оттуда ушел, будь у меня выбор. Из дома Дочери в Маради, если мы туда свернем, у меня будет возможность отправить это письмо, ничем не рискуя. Попытаюсь предложить двигаться именно туда. Не думаю, что нам стоит рисковать забираться северней, к тому же мне уже нечего читать.
Письмо обрывалось посреди листа. Очевидно, Фуа был слишком потрясен, чтобы добавить рассказ о происшествии с медведем до того, как на следующий день их пленили джоконцы.
Иста подняла взгляд. Один джоконец, более молодой и темноволосый, смотрел на нее с восхищенной, жадной улыбкой. Старший, пониже, в богато украшенной золотом зеленой перевязи, которого она считала командиром экспедиции, или старшим уцелевшим офицером отряда, хмурился более осмысленно. В его глазах она читала стратегические планы, внушавшие куда большую тревогу, чем обыкновенная жадность. Переводчик же выглядел напуганным.
Она еще раз попыталась сохранить утраченное инкогнито, по-видимому тщетно, безразлично протянув бумаги обратно:
-- Как это касается меня?
Переводчик забрал бумаги:
-- В самом деле. Королева. -- Он поклонился ей как принято при рокнарском дворе, взмахнув перед собой правой рукой, спрятав большой палец в ладони: отчасти ирония, отчасти осторожность.
-- Так это и правда печально известная сумасшедшая мать королевы Изелль? -- Спросил по-рокнарски командир.
-- Похоже на то, милорд.
-- На нас свалился дар богов, -- заявил темноволосый. Его голос дрожал от волнения. Он осенил себя квадрианским благословением, коснувшись лба, пупка, паха и сердца, старательно поджав большой палец. - Один удачный удар, наши мучения вознаграждаются, и все устраивается в нашу пользу.
-- Я полагал, они держат ее взаперти в замке. Как они могли оказаться настолько беспечны, что позволили ей вот так запросто бродить по дорогам?
-- Ее охрана не могла предвидеть, что мы окажемся здесь. Мы сами-то этого не ожидали, -- сказал темноволосый.
Командир хмурился над письмом, хотя было очевидно, что без помощи переводчика он едва понимал одно слово из трех:
-- Этот шпион их канцлера слишком беспечно треплется о богах. Это нечестиво.
И тревожит тебя. Хорошо, подумала Иста. Тяжко было думать о Фуа, как о шпионе. Хотя оценка его ловкости и ума заметно поднялась в глаза Исты, ведь он не обронил ни малейшего намека о своем поручении докладывать о ней. Задним числом, конечно, в этом был определенный резон. Если бы он писал кому-то, кроме Лорда ди Казарила, Иста бы глубоко оскорбилась, но весь Чалион был на попечении канцлера, а ее собственное доверие к нему было бескрайним, словно море.
Командир прочистил горло, и обратился к Исте на плохом ибранском:
-- Вы считаете себя божественно осененной, безумная королева?
Иста, сидя неподвижно, позволила губам чуть изогнуться в загадочной улыбке:
-- Если бы вы были осенены богами, вам не пришлось бы спрашивать. Вы знали бы ответ.
Он отпрянул, сузил глаза.
-- Квинтарианская богохульница.
Она ответила ему самым бесстрастным взглядом.
-- Спроси бога своего. Обещаю, вскоре встретишь Его. Знак Его на челе твоем, и руки Его распростерты, дабы принять тебя.
Темноволосый вопросительно хмыкнул, и переводчик перевел для него ее холодное замечание -- пущенную наугад стрелу, как показалось Исте. Хотя, учитывая нынешнее рискованное положение джоконских налетчиков, для такого предсказания едва ли нужно было общение с богами. Командир еще плотнее сжал губы, но пререкаться с ней снова пробовать не стал. Похоже, он наконец понял, насколько опаснее стало его возвращение из-за пленения Исты. Побег Лисс оказался куда большей неудачей, чем он прежде думал. Пленниц поместили перед палаткой командира, и приставили еще двух сторожей, чтобы их стеречь. Вернее, чтобы стеречь ее, на этот счет у Исты не было сомнений. Мечтам о незаметном побеге в ночной лес в случае какой-нибудь неразберихи или невнимательности был положен конец.
Вечер выдался неспокойным. Притащили одного Джоконского солдата и высекли за какое-то нарушение - скорее всего, за попытку дезертирства. Старшие офицеры сидели тесно друг к другу и вновь спорили, иногда срываясь в гневную брань -- слишком громкую и тут же приглушаемую. Спор шел о том, двигаться ли отряду дальше вместе, под взаимной защитой, или разбиться на мелкие группы, что позволило бы завершить отход в Джокону более скрытно.
Не много пройдет времени, прежде чем кто-нибудь устанет дожидаться приказа рассыпаться и бежать. Часть длинного перехода Иста пыталась отвлечься, подсчитывая количество джоконских солдат -- тогда получилось где-то девяноста два человека. Было бы любопытно пересчитать их вновь завтра на рассвете. Чем отряд меньше, тем менее обороноспособным будет совместное продвижение. Сколько еще осталось до того, как колонна будет вынуждена разделиться сама собой?
У джоконского командира были все причины -- внутренние и внешние -- спешить как только можно, и Иста не удивилась, когда в полночь ее разбудили и снова привязали к лошади. Однако на этот раз ее место было уже не в обозе, ее передали в руки того самого офицера, знавшего ибранский. Рядом скакали два всадника. В темноте отряд двинулся вперед, спотыкаясь и ругаясь.
Вначале она ждала, что войска провинции Толноксо настигнут их сзади, догнав по отчетливо заметному следу, но они наверняка уже покинули тот район много миль назад. С каждым часом шансы менялись: сейчас более вероятным казалось не нападение в тыл, а засада впереди. В этом был четкий тактический замысел: позволить джоконцам тратить силы на то, чтобы добраться до поля битвы, выбранного противником.
И тем не менее... возможно ли, что Лисс до сих пор бережет инкогнито Исты, сообщив властям лишь о младшей дворянке, захваченной во время паломничества этими незваными гостями? Иста легко могла представить, как провинциар Толноксо откладывает погоню, пока убегающие джоконцы не станут проблемой провинциара Карибастоса. Ди Кабон и Фуа не допустили бы подобного замешательства -- но сумели ли они оказаться в безопасности? Или до сих пор блуждают среди холмов? Попавшие под полное или частичное влияние демона-элементаля, резко набравшего силу, разум и волю, отведавшего острого ума.
Руководствуясь неведомо какими докладами разведчиков, джоконцы покинули редколесье и выбрались на темную дорогу, пройдя несколько миль быстрой рысью. Ближе к рассвету они свернули к наполовину высохшему руслу; копыта лошадей громко хрустели по гальке и песку. Если кому-то требовалось поговорить, они съезжались и наклонялись друг к другу. Распрямляя свою ноющую спину, насколько это было возможно с привязанными впереди руками, Иста облизнула пересохшие губы. Между седлом, на кольце которого были завязаны узлы, и ее связанными запястьями было оставлено ровно столько веревки, что, когда она нагибалась, то могла лишь почесать нос. С тех пор, как ей в последний раз позволили попить, поесть и помочиться, прошло слишком много времени, а ноги с внутренней стороны уже саднили.
А что, в конце концов, случится, если колонна обойдет засаду и ускользнет за границу Джоконы? Несомненно, ее доставят к принцу Сордсо, в его дворец, в комфорт, и даже роскошь, приставят прислугу... множество бдительных слуг. Не вышло ли так, что она сбежала из одного замка только с тем, чтоб очутиться пленницей в другом - и хуже того, превратится в рычаг политического давления на тех нескольких людей, которых она любит?
Непроглядная темень уступила место серым теням, а те обретали форму и цвет по мере того, как звездное небо бледнело пред рассветом. Над водой стелился низкий туман, завиваясь над плоскими берегами, и лошади, проезжая, взбалтывали его как молоко. Небольшой размытый ручьем обрыв возвышался слева от них, и красноватые оттенки его слоев только-только начинали отсвечивать.
В темную воду, струившуюся у подножья обрыва, шлепнулся камень. Ее страж сбоку резко вскинул голову на этот неожиданный звук.
Щелчок, и в его груди вырос арбалетный болт. Он едва вскрикнул, падая на гальку. Мигом позже она ощутила потрясение его смерти как вспышку молнии, хлестнувшую по всем ее чувствам, ошеломившую ее. Ее лошадь резко сорвалась на рысь, затем в галоп. Вокруг нее люди начали вопить, выкрикивать приказы и ругательства. Ответные крики, и снова стрелы, ливнем падающие сверху.
О пятеро богов, пусть атака будет стремительной. Ферде и его людям грозила самая большая опасность, ведь джоконцам могла придти идея порубить своих самых опасных пленников, перед тем, как обратиться к новому врагу. Еще одна смерть, и еще, резко ударили по внутренним чувствам, будто белые вспышки, в то время как все внешние ощущения были втянуты в водоворот движения. Она в отчаянии дергала свои воспаленные запястья на привязи туда и сюда, но тугие узлы не ослабли даже за время длинного ночного перехода. Безумная попытка спешиться, вырвав ноги из стремян и переместив вес на одну сторону, скорее сломает ей запястья раньше, чем порвутся веревки, и тогда ее попросту поволочет по земле.
Грохот копыт, крики, вопли нарастали в голове колонны: какой-то кавалерийский отряд, спускавшийся по руслу в долину, неожиданно наткнулся на авангард джоконцев, и в потрясении встретил их лязгом металла. Лошади визжали, храпели, падали. Новые крики донеслись с тыла. Офицер, удерживавший ее, дернул поводья настолько резко, что его лошадь поднялась на дыбы. Он в панике озирался.
Командир отряда промчался галопом мимо него прочь из схватки, с обнаженным мечом, крича на рокнарском остальным следовать за ним. Они увлекли за собой Исту и ее пленителя и прорвались к краю, взобравшись там на невысокий берег. Мечники впереди проложили путь сквозь бегущих в гущу схватки арбалетчиков в незнакомых серых плащах. Шестеро джоконцев и Иста проскакали мимо всадников и диким галопом помчались в лес за прибрежными деревьями.
Голова Исты раскалывалась, зрение расплывалось, попеременно то темнея, то вспыхивая ослепительно белым от оглушающего потрясения смертей, ведь так много душ одновременно и в одном месте были насильно вырваны из тела. Она сумела не потерять сознания и не упасть - на этой скорости ей вполне могло бы оторвать руки. Все, о чем она могла думать - это насколько было несправедливо пороть того несчастного солдата прошлой ночью, когда теперь его непосредственные командиры бросали его без колебаний.
Она не видела ничего, кроме вытянутой вперед шеи своей лошади, с прижатыми ушами, и твердой земли, проносящейся внизу. Глупая напуганная лошадь даже не нуждалась в понуканиях, несясь наперегонки с кобылой по соседству, стремясь вырваться вперед, а ее пленитель несся следом. Курс их сворачивал вправо по широкой дуге. Наконец, они снизили темп, оказавшись на более пересеченной местности. Низкие холмики, покрытые редким лесом, в конце концов помогли им скрыться из поля зрения возможной погони. Да и была ли погоня?
Командир наконец нашел время вложить меч в ножны. Как заметила Иста, он не обагрил своего меча. Петляя и кружа среди скал и деревьев, он прокладывал им путь через эту дикую местность. Как подозревала Иста, он не представлял, как выбрать верное направление среди запутанных тропинок, и вскоре заблудится. Хотя, где север, он, скорее всего, определить сумеет, а притом, что спрятать теперь нужно будет немногих, наверное, знать большего ему и не потребуется. Лес густел. Они карабкались на склон, за которым начиналось ущелье. Иста попыталась прикинуть, как далеко они удалились от места битвы. Миль на пять-шесть по меньшей мере.
Пока лошади медленно пробирались среди булыжников в ручье, Иста обдумала угрожавшие ей опасности, и у нее снова перехватило дыхание. Сейчас ее положение было едва ли не хуже, чем прежде. Изнасилования она не страшилась, как и жестоких пыток, хотя ей несомненно придется разделить все трудности, какие бы ни встретились джоконцам на пути в этом стремительном бегстве. Эти офицеры потеряли все - своих людей, снаряжение, добычу, честь, даже дорогу. Но если они сумеют доставить Исту князю Джоконы, тот простит им все неудачи. Она была их надеждой на искупление. Они не отпустят ее ни за деньги, ни под угрозой, и не обменяют ее даже на свою жизнь. Так что ей нечего опасаться намеренного убийства от их рук, но смерть от несчастного случая или по неверному суждению взвинченных, переутомленных людей -- да, очень возможна. Это с трудом походило на улучшение ситуации.
Больше мили они двигались по ущелью. Оно становилось все более глубоким, его поросшие лесом стены все более крутыми и нависающими, но вдали Иста могла различить смутный просвет. Сделав поворот, они обнаружили, что ущелье неожиданно выходит на ровную, чистую речушку.
Окруженный краями ущелья, путь загораживал одинокий всадник. Дыхание Исты прервалось от внезапного озноба... или волнения? Темно-серые влажные бока лошади тяжело вздымались, круглые ноздри горели ярко-алым, но лошадь била копытами и нервно приплясывала, мускулы были подобраны в готовности. Человек же, казалось, не запыхался ни капли.
Его темные рыжеватые волосы не были заплетены, а коротко подстрижены в чалионском стиле, и спутанными прядями были заведены за уши. Короткая бородка покрывала подбородок. На нем была кольчуга, нарукавники из толстой кожи, а поверх -- серый плащ с золотым шитьем. Запятнанный кровью плащ. Он моргнул, прикидывая шансы: глаза сощурились, взор засверкал.
В приветствии он широко взмахнул мечом. Стиснувшая рукоять рука была грязна и покрыта спекшейся кровью. Лишь на единый миг улыбка полной обреченности, которую Иста когда-либо видела на мужском лице, полыхнула ярче стали.
Ударив шпорами в бока своей лошади, он устремился вперед.