Обстоятельства гибели неизвестны

Жоржетта

Победитель конкурса "Императорские тайны"

Покрытый синяками и ссадинами голый человек скорчился на полу. Сел бы поудобней - но мешают скованные за спиной руки и теснота. Пол и прутья пронзительно холодные. Зима. Оконное стекло прочерчивает колючая снежная крупа, ветер тонким посвистом врывается в неплотно пригнанные створки. Через четыре дня Зимнепраздник.

Какая ирония.

В этот Новый Год костры на ночных улицах зажгут не для праздников, а для погромов. И не будет императорского Зимнепраздничного бала. Почему же кровь издевательски стучит в ушах в ритме вальса, заглушая все прочие звуки? Воспоминание двухлетней давности печет под ложечкой, точно изжога. "И... раз-два-три..."

***

Выпускной бал Академии был традиционно шальным, помноженным на кураж первых послевоенных лет. Твердые, точно принципы, высокие воротники мундиров. Втайне гордые взгляды старшей родни, сплошь одних ветеранов, и смущенные - юных сестер. Планы с наполеоновским размахом - причем большинство здесь было настолько прекрасно образовано, что даже знало, кто такой Наполеон.

Старый император на бал не приехал; уже ходили слухи, что Дорке недолго осталось. Бывших кадетов приветствовал сумрачный кронпринц Ури в раззолоченном мундире. И его сестра рука об руку с ним в фигурах первого вальса.

Остальных танцев Ее Высочества удостоились выпускники. Кое-кто - вместе с ее ироничной похвалой. Вот и его она снисходительно оценила:

- Неплохо танцуете, мой принц.

- Лейтенант, тетушка, - тихонько поправил он, заслужив яростное сверкание темно-карих глаз. - Всего лишь лейтенант.

Не в те глаза он смотрел! Другой взгляд неотрывно сверлил его гордо выпрямленную спину.

Но - до того ли было? Когда вальс, и свобода, и новенькие пластиковые петлицы, блестящие под светом люстр, точно алые катафоты стремительно летящей в сияющее будущее машины...

Или капли свежей крови.

Третий послевоенный выпуск. Староваты для курсантов, по барраярским меркам. Кое-кто и до поступления носил офицерское звание по полевому патенту, а к рукояти зенитного плазмотрона их пальцы привыкли больше, чем к кнопкам симулятора.

Поколение, успевшее повоевать по-настоящему. Умевшее убивать. Он - не хуже прочих: про мягкотелое бетанское воспитание посмел бы заикнуться лишь тот, кто не знал его отца лично. Так какого черта он закоснел в своей твердокаменной верности? Или он до сих пор считает, что мятеж хуже резни?

Ури взошел на трон через полгода.

***

Парализатор - новомодная галактическая штучка, оружие слабонервных дамочек, не выносящих вида крови. Но особый взвод, пришедший его арестовать, прибегнул именно к парализаторам. Видимо, был отдан строгий приказ "взять живым".

Прежде, чем швырнуть перед императором, его деловито обработали. Пусть монаршим глазам предстанет не по-офицерски аккуратный фор-лорд, а неприглядный тип с потеками засохшей крови на лице и вырванными с мясом из мундира пуговицами. Причем нелепо скорчившийся: после стольких ударов под дых стоять прямо не удается, как ни старайся. Неужели безумному дядюшке еще требуется стереть во враге человека, чтобы легче было убивать?

Списка обвинений длиной с руку не хватило бы?

***

А ведь он знал...

Именно в силу своего родства он не выносил пустого трепа о политике. Правило, рекомендующее офицерам не вести подобных разговоров, - вполне разумно. Но не заткнешь рот сослуживцам, живо подхватывающим и обсуждающим за рюмкой столичные сплетни.

Учитывая августейший предмет этих сплетен - вполголоса.

- ... Несчастный случай? Да просто приказал убрать их с глаз долой. И поживее. Первый советник оглянуться не успел, как уже летел головой вниз с третьего этажа...

- ... фасад здания СБ такой уродливый, что горгульи у его подъезда на общем фоне кажутся просто милашками. Но все равно, я предпочту любоваться на него снаружи, а не изнутри...

- ... граф Форгарин обвинен в измене, его столичный особняк оцеплен, - да, сразу после того, как он со всеми дочками спешно уехал в Округ...

"Ш-ш...", смешки и шепот разговоров. Не слышать - невозможно, откланяться - глупо, верноподданически защищать любые решения государя - лицемерно, чураться вечеринок - подозрительно. То, что простят обычному лейтенанту, поставят в вину человеку с его фамилией. Взял бы материнскую, да она начинается отнюдь не с "фор-". Остается прятать бесстрастную физиономию за бокалом и молчать. А молчуны выглядят опаснее всего. Не угадаешь, кто именно из приятелей завтра доложит все в подробностях тайной императорской полиции.

И какие выводы сделает из доклада Безумный Ури.

***

Смертный приговор за несуществующую измену - голодная смерть и клетка.

А чтобы он не слишком быстро заснул под успокаивающий шепот мороза и не лишил императора удовольствия долгой мести, вместо Главной площади ее выставили здесь, в вестибюле. Пустом, темном и заброшенном; впрочем, это к лучшему - случившееся не успело его настолько сломать, чтобы он не испытывал стыда, выставленный голым напоказ.

Что лучше - сдохнуть в деликатном одиночестве и без надежды на помощь? Или знать, что друзьям и родным точно известно: он сидит в позорной клетке?

Как ни повернешься, боль и озноб дергают избитое тело. Лежать холодно, сидеть мучительно. Во второй раз, перед тем, как запереть его здесь, громилы Ури уже не церемонились. Им было приказано не убивать, но и только. Боль была уже не важна, но при мысли о пережитом унижении он закрипел зубами. Извращенцы чертовы. Вместе со своим господином...

***

То, что кронпринц Ури при жизни отца так и не женился, порождало массу слухов, от романтических до пикантных. Ему этот вопрос был безразличен. Бетанская половина нашептывала, что глупо оценивать словами "должно" и "недолжно" чью-то интимную жизнь, а барраярская - что воспитанному человеку не дело интересоваться подобными вещами.

Узнал он неожиданно.

С Владом Формиттеном они учились вместе. Друзьями они не были, но теперь испытывали к друг другу что-то вроде ностальгической приязни - той, что вспыхивает у однокашников, когда учеба и необходимость ежедневно видеть одни и те же лица остается позади.

Безупречный и до чертиков правильный блондин, хоть сейчас для рекламного плаката, вдруг сделал немыслимую карьеру, получив пост императорского адъютанта на следующий же день после прошлогоднего представления молодых офицеров во дворце.

Не хотелось задумываться - за что. Особенно после того, как он застал лейтенанта Формиттена при выходе с императорского доклада. Тот судорожным движениям одернул мундир, пробежался пальцами по пуговицам и лишь тогда заметил, что в приемной не один.

Бледный, с прикушенной до крови губой, отнюдь не выглядевший счастливым адъютант вызывающе усмехнулся:

- Ну что смотришь, Даг? От меня не убыло. Зато сохраню голову на плечах, а кубики - на воротнике.

Даже так?

Пришлось непонимающе улыбнуться - мол, о чем ты? Хотя хотелось язвительно спросить, чем тогда отличается Имперская служба от сезонной работы в Шаре.

Но еще одно звено в цепи его преданности Императору тогда безвозвратно ослабло.

***

Все равно. Он не изменник. Не мятежник. Не строил заговора против сумасшедшего венценосного родича с целью захвата трона. Не был, не состоял, не участвовал, будь проклято его честное бездействие!

Зато он - принц Форбарра. Внук самого Дорки, сын Ксава. Лейтенант Даг Форбарра.

И именно этим виновен. Что бы он ни делал, как бы честно ни старался служить, это лишь укрепляло параноика-дядю в подозрении, что следующий в линии наследования уже готов потянуться за его короной. И безумный император Ури додумался разрешить эту проблему по-своему логично.

Изрекая свой приговор, Ури обмолвился, что к Зимнепразднику не оставит в живых никого, носящего фамилию Форбарра. Бред безумца? Безусловно. Но безумца, способного претворить это в жизнь.

Родители? Сестры? Кузина? Посчастливилось ли кому-то спастись?

Ночь тиха. Не слышно дальних выстрелов. Только сухое шипение снега.

Последнее, что он услышит.

август 2005