За приветственным банкетом в первый вечер на следующий день слишком уж скоро последовали завтрак, обед и вечернее торжество, включавшее представление театра масок. Последующие дни знаменовались каскадом более пышных трапез, пока Казарил, вместо сожаления о том, что Орико так растолстел, не начал чувствовать изумление, как этот человек до сих пор ходить-то мог. По крайне мере, первичная бомбардировка подарками королевских отпрысков замедлилась. Казарил просмотрел опись и начал думать, где и по каким поводам некоторые из этих щедрых даров со временем можно было бы кому-нибудь передарить. От королевны ждут великодушия.
На четвертое утро он проснулся от смутившего его сна, где он бегал по Зангру с руками, полными драгоценностей, которые никак не мог доставить в нужное время нужным людям, причем, каким-то образом там оказалась здоровая говорящая крыса, которая указывала ему дорогу в невероятных направлениях. Он стер остатки сна с глаз, и решил дать себе зарок не пить крепленых вин Орико и не есть сладостей, в которых много миндальной пастилы. В каких именно, он не знал. Он стал гадать, с какими же блюдами ему предстоит столкнуться сегодня. А затем громко рассмеялся над самим собой, припомнив осадный рацион. Посмеиваясь, он выкатился из кровати.
Он встряхнул тунику, которую носил вчера днем, и расшнуровал манжету, чтобы освободить засыхавшие полбуханки хлеба, которые Бетриз велела ему спрятать в просторный рукав, когда королевский пикник у реки был прерван по сезону уместным, но незваным дневным дождиком. Ошеломленно он задумался, уж не были ли эти придворные рукава специально предназначены для укрывания провизии еще тогда, когда наряд был новым. Он стянул свою ночную сорочку, натянул штаны, завязал завязки и подошел к тазу, чтобы умыться.
Странный хлопающий звук раздался из раскрытого окна. Казарил, вздрогнув от шума, скосился, и увидел, как одна из замковых ворон приземлилась на широкий каменный карниз и уставилась на него. Она дважды каркнула, а потом издала несколько странных воркующих звуков. Изумившись, он вытер полотенцем лицо и, взяв хлеб, медленно приблизился к птице, чтобы проверить, не из тех ли она прирученных, что берут пищу с рук.
Она, похоже, высматривала хлеб, поскольку не улетела прочь, когда он подошел. Он протянул кусочек. Лоснящаяся птица секунду пристально смотрела на него, затем быстро стала выклевывать хлебный мякиш из его пальцев. Казарил сумел не дернуть рукой, когда острый черный клюв ударился в руку, но кожу не проткнул. Птица сдвинулась и отряхнула крылья, расправив хвост, в котором не хватало двух перьев. Она еще поворковала, затем опять каркнула, пронзительный и неприятный звук эхом отозвался в маленьком помещении.
- Ты не должна говорить 'кар-кар', - сказал ей Казарил, - Надо говорить 'Каз, Каз!'. Несколько минут он развлекал себя и, очевидно, птицу, пытаясь обучить ее новому языку, и она даже была на полпути к тому, чтобы прокаркать 'Казарил, Казарил!', как вообразил он, на птичьем диалекте, но несмотря на щедрые хлебные взятки, она похоже проявляла даже большее упрямство, чем Изелль в изучении дартакана.
Стук в дверь прервал урок, и он рассеяно отозвался:
- Да?
Дверь со щелчком отворилась; ворона взметнулась и выпала в окно. Казарил на секунду нагнулся, чтобы понаблюдать за ее полетом. Птица отвесно падала, затем с хлопком раскинула крылья и вновь набрала высоту, кружась в утренних восходящих потоках, поднимающихся вдоль отвесных граней ущелья.
- Милорд ди Казарил, ко... - Голос внезапно застыл. Казарил оттолкнулся от подоконника, обернулся, и увидел в дверном проеме шокированного пажа. С внезапным приливом смущения Казарил понял, что до сих пор не одел рубаху.
- Да, мальчик?.. - Не проявляя спешки, он ненароком дотянулся до туники, еще раз встряхнул ее, и натянул на себя, - в чем дело?
Намеренная медлительность его речи не приглашала комментировать или интересоваться прошлогодним кошмаром на его спине. Паж сглотнул, и заговорил снова:
- Милорд ди Казарил, королевна Изелль велит вам явится к ней в зеленую комнату сразу после завтрака.
- Спасибо, - холодно отозвался Казарил. Он кивнул, спокойно отпуская пажа. Тот поспешил сбежать.
Утренняя экскурсия, для которой Изелль понадобилось сопровождение Казарила, оказалась ни чем иным, как обещанным осмотром зверинца Орико. Король сам намеревался показывать его своей сестре; войдя в зеленую комнату, Казарил обнаружил его прикорнувшим в кресле и дремавшим после завтрака. Всхрапнув, Орико проснулся и потер лоб, словно тот болел. Он смахнул липкие комочки со своей просторной туники, подобрал квадратный льняной платок, в который было что-то завернуто, и повел свою сестру, Бетриз и Казарила из ворот замка через сады.
Во дворе конюшен они встретились с собиравшейся на утреннюю охоту группой Тидеза. Тидез умолял об этом развлечении практически со дня их прибытия в Зангр. Лорд Дондо, похоже, устроил мальчику исполнение желаний, и теперь возглавлял группу, в которую входили полдесятка других придворных, конюшие, загонщики, три связки собак, и Сер ди Санда. Тидез, верхом на черном коне, радостно поприветствовал жестом сестру и королевского брата.
- Лорд Дондо говорит, что сейчас слишком рано для охоты на вепря, - сказал он им, - поскольку листья еще не опали. Но нам может повезти.
Конюший Тидеза, ехавший следом на отдельной лошади, был нагружен настоящим оружейным арсеналом, взятым просто на всякий случай и включавшим новый арбалет и ясеневый дротик. Изелль, которая явно не была приглашена, смотрела на них с некоторой завистью.
Ди Санда улыбнулся, как он всегда улыбался, довольный участием в этом благородном спорте, когда лорд Дондо вскрикнул и повел за собой кавалькаду со двора уверенной рысью. Казарил, наблюдая за их отъездом, попытался сообразить, что же в этой прекрасной осенней картине, которую они собой представляли, его беспокоило. Он понял, что ни один из окруживших Тидеза мужчин не был моложе тридцати. Никто не последовал за мальчиком ради дружбы, или даже в надежде на дружбу - у всех была своя корысть. Если бы у этих придворных хватило мозгов, решил Казарил, они должны были бы привести своих сыновей сегодня ко двору, выпустить их на свободу и дать природе взять свое. Картина не без собственного риска, но...
Орико протопал, огибая здание конюшен, дамы и Казарил последовали за ним. Старший грум Амегат, явно предупрежденный, чинно ожидал их у дверей зверинца, широко распахнутых на встречу утреннему солнцу и ветерку. Он склонил свою голову с аккуратно заплетенными косами перед своим повелителем и его гостями.
- Это Амегат, - просто сказал Орико своей сестре, за место представления, - Хозяйничает здесь для меня. Рокнарец, но все равно хороший человек.
Изелль заметно тревожно вздрогнула, но справилась с собой и грациозно поклонилась. На сносном придворном рокнарском, хотя использовала не совсем верное склонение - обращение повелителя к воину, вместо повелителя к слуге - она произнесла:
- Ниспадут на вас сегодня благословления Святейших, Амегат.
Глаза Амегата раскрылись шире, он поклонился ниже и отозвался с чистейшим акцентом Архипелага в вежливой грамматической форме обращения раба к хозяину:
- И вас да благословят Святейшие, моя госпожа.
Казарила поднял брови. Похоже, Амегат не был чалионским полукровкой. Казарилу стало любопытно, какая же извилистая жизненная дорога привела его сюда.
- Далеко вы забрались от дома, Амегат, - заметил он в склонении обращения слуги к младшему слуге. Губы грума тронула легкая улыбка.
- У вас тонкий слух, мой господин. В Чалионе это редкость.
- Лорд ди Казарил учил меня, - вставила Изелль.
- Значит у вас достойный учитель, леди. Но, - оборачиваясь к Казарилу, он сменил склонение, обращаясь теперь как раб к ученому, что было на порядок вежливей, чем даже обращение раба к хозяину, - Чалион теперь мой дом, Мудрейший.
- Давайте покажем моей сестре моих зверушек, - вставил Орико, определенно начинавший утомляться этим обменом любезностей на двух языках. Он приподнял свою льняную салфетку и улыбнулся с видом заговорщика. - За завтраком я стащил со стола кусок медовых сот для моих мишек, и мед скоро потечет, если я от него не избавлюсь.
В ответ Амегат улыбнулся, и повел их внутрь прохладного каменного строения.
Зверинец этим утром был безукоризненно чист, даже чище, чем в любой другой день, чище чем обеденные залы Орико. Орико попросил его простить и отошел в сторону, зайдя в одну из медвежьих клеток. Медведь проснулся и уселся на задние лапы, Орико уселся напротив на свои задние лапы на блестящей соломе, и они оглядели друг друга. В конце концов, Орико по своим формам медведю почти не уступал. Он развернул салфетку и отломил кусочек от медовых сот, медведь принюхался, и стал облизывать пальцы короля длинным розовым языком. Изелль и Бетриз вслух восхищались густой, красивой шерстью медведя, но не сделали ни одно шага, чтобы присоединиться к королю в клетке.
Амегат направил их к явно более травоядным козоподобным созданиям, и на этот раз дамы зашли в стойла, чтобы погладить животных и завистливо похвалить их за огромные карие глаза и веки. Амегат пояснил, что они называются веллами и завезены откуда-то из-за Архипелага. Он предложил морковку, которую девушки, с большим смехом, скормили веллам ко взаимному удовлетворению. Изелль вытерла последние кусочки моркови, смешанные со слюной веллы, о юбку, и они все последовали за Амегатом к птичьему вольеру. Орико, засидевшийся с медведем, апатично махнул, чтобы они шли без него.
Темная тень на фоне солнечного света стремительно устремилась вниз под каменную арку прохода и с хлопком и ворчанием уселась Казарилу на плечо; он чуть из сапог не выпрыгнул. Повернув шею, он узнал свою ворону, которую кормил утром на окне, по промежутку между хвостовыми перьями. Она перебрала своими когтистыми лапками по его плечу и каркнула:
- Каз, Каз!
Казарил разразился хохотом.
- Самое время, дурашка. Но теперь тебе это никак не поможет, у меня совсем нет хлеба, - он тряхнул плечом, но птица упрямо цеплялась и снова, до боли громко, прокричала прямо ему в ухо:
- Каз, Каз!
Бетриз рассмеялась, в изумлении приоткрыв рот.
- Ваш друг, Лорд Каз?
- Уселся сегодня утром на мое окно, а я попытался обучить его, э-э, паре слов. Не думал, что преуспею...
- Каз, Каз! - настойчиво повторила ворона.
- Вам следовало бы проявлять такую же настойчивость в изучении дартакана, миледи! - закончил Казарил, - Полно, Сер ди Птица, улетайте. Хлеба у меня больше нет. Идите и найдите себе оглушенную рыбку у водопада, или приятно пахнущую мертвую овечку, или что-нибудь еще... Кыш! - Он дернул плечом, но птица упорно цеплялась, - Эти замковые вороны, самые жадные птицы. Деревенским приходится много летать и самостоятельно находить себе пропитание. А эти ленивые создания ждут, когда вы положите еду им в рот.
- Именно так, - заметил Амегат с коварной улыбкой, - Вороны Зангра - подлинные придворные среди ворон.
Казарил поздновато проглотил смешок, и еще раз украдкой оглядел непогрешимого грума-рокнарца, пусть бывшего рокнарца. Что ж, если Амегат давно здесь работает, у него было достаточно времени, чтобы изучить придворных. - Эти мольбы были бы куда льстивей, будь ты птицей более приятной на вкус. Кыш! - Он спихнул ворону с плеча, но та только перелетела к нему на темя и запустила коготки в скальп, - Ай!
- Казарил! - пронзительно закричала птица со своего нового насеста.
- Воистину, вы, должно быть, мастер обучать языкам, милорд ди Казарил! - Амегат улыбнулся шире, - Я тебя слышу, - уверил он ворону, - Если вы нагнете голову, милорд, я постараюсь освободить вас от пассажира.
Казарил нагнулся. Бормоча что-то на рокнарском, Амегат вынудил птицу перелезть к нему на руку, отнес ее к дверям и подкинул в воздух. Она улетела прочь, каркая, к облегчению Казарила, более обычным образом.
Они прошли к птичнику, где Изелль оказалась также популярна среди сверкающих маленьких птах из клеток, как был популярен Казарил для своей потрепанной вороны. Они скакали по рукаву ее платья, а Амегат показал ей как улещивать их, чтобы они выклевывали зажатые в зубах зернышки.
Затем они повернулись к птицам, сидящим на жердочках. Бетриз любовалась крупной ярко-зеленой с желтой грудкой и рубиновым горлышком. Птица щелкнула толстым желтым клювом, покачалась из стороны в сторону, и показала узкий черный язычок.
- А это милое создание прибыло к нам недавно, - сказал им Амегат, - Уверен, у него была трудная и беспокойная жизнь. Птица достаточно ручная, но потребовалось терпение и время чтобы умерить ее пыл.
- Она говорящая? - спросила Бетриз.
- Да, - ответил Амегат, - но она только ругается. Наверно к счастью, что на рокнарском. Мне кажется, она однажды, должно быть, была птицей моряка. Марк ди Жирональ привез ее с севера этой весной, как военный трофей.
Донесения и слухи об этой незавершенной кампании добирались до Валенды. Казарилу стало интересно, не был ли когда-то Амегат таким же военным трофеем, каким был он сам, и если так, как он впервые оказался в Чалионе. Он сухо заметил:
- Симпатичная птичка, но не похоже, чтобы она стоила трех городов и контроля над проходом.
- Верю, что Лорд ди Жирональ получил много больше движимого имущества, чем эта птица, - ответил Амегат, - Караван его обозов, возвращавшихся в Кардегосс, целый час тянулся через ворота.
- Мне тоже доводилось иметь дело с такими медлительными мулами, - пробормотал не впечатленный Казарил. - Чалион больше потерял, чем приобрел ди Жирональ, в этом дурно спланированном предприятии.
Изелль изогнула бровь:
- Разве это была не победа?
- По какому определению? Мы и рокнарские княжества пихаемся и толкаемся в приграничных областях десятилетиями. Раньше там была добрая земля, теперь она опустошена. Фруктовые сады, оливковые рощи и виноградники сожжены, фермы брошены, животные выпущены на свободу, чтобы одичать и умереть с голоду. Мир, а не война, создает богатство страны. Война лишь передает уцелевшую собственность слабого сильному. Даже хуже, то, что достается кровью, продается за звонкую монету, чтобы потом снова быть украденным. - Он подумал, и горько добавил, - Ваш дед король Фонза завоевал Готоргет ценой жизни своих сыновей. А затем крепость была продана Марком ди Жироналем за триста тысяч роялов. Какое чудесное преобразование, когда кровь одного человека обращается в деньги другого. Делать из свинца золото по сравнению с этим - ничто.
- На севере никогда не может быть мира? - спросила Бетриз, пораженная его необычной страстностью.
Казарил пожал плечами.
- Нет, пока от войны так много выгод. Рокнарские князья играют в ту же игру. Этот порок универсален.
- Победа в войне положила бы этому конец, - задумчиво произнесла Изелль.
- Теперь это только мечта, - вздохнул Казарил, - если бы король смог протащить это мимо своей аристократии так, чтоб они не заметили, что потеряют источник будущих доходов. Но нет. Это просто невозможно. Чалион в одиночку не может разбить вся пять княжеств, и даже если бы ему это каким-то чудом удалось, у него нет мореходного опыта, чтобы впоследствии удержать побережье. Если бы все квинтарианские королевства объединились, и усердно сражались на протяжении поколения, какой-нибудь чрезвычайно сильный и решительный король мог бы этого добиться и объединить все земли. Но цена в людях, нервах и деньгах была бы огромна.
- Больше, чем цена этой бесконечной утечки крови и сил на север? То, что сделано однажды, и сделано правильно, будет сделано на все времена.
- Но нет никого, что мог бы это сделать. Нет человека храброго, проницательного, волевого. Король Брахара - стареющий пьяница, развлекающийся со своими придворными дамами, Лис Ибры связан гражданской войной, Чалион... - Казарил запнулся, осознав, что растревоженные чувства вели его к бестактной искренности.
- Тидез, - начала Изелль, затем набрала воздуха, - Возможно, это станет даром Тидеза, когда он возмужает.
Такого дара Казарил не пожелал бы никому, хотя у мальчика, кажется, были задатки пригодных для этой цели талантов, если только его образование в течение следующих нескольких лет придаст им четкое, ясное направление.
- Завоевание - не единственный способ объединения людей, - подчеркнула Бетриз, - еще есть замужество.
- Да, но никто не сможет выйти замуж за три королевства и пять княжеств, - ответила Изелль, поморщив носик, - По крайне мере, не за всех разом.
Зеленая птица, вероятно раздраженная утратой зрительского внимания, улучила момент, чтобы ввернуть примечательно похабную фразу на грубом рокнарском. Действительно, птица моряка, галерная птица, рассудил Казарил. Амегат сухо улыбнулся на невольное фырканье Казарила, однако его брови чуть поднялись, когда Бетриз и Изелль поджали губки и залились краской, глядя друг на друга, чуть не растеряв свою серьезность. Потихоньку Амегат достал колпачок и надел его птице на голову.
- Спокойной ночи, мой зеленый друг, - сказал он ей, - Мне кажется, ты не совсем готов для собравшегося здесь приличного общества. Возможно, Лорду ди Казарилу стоит задержаться и поучить тебя и дворцовому рокнарскому, а?
Мысли Казарила о том, что Амегат, похоже, и сам великолепно справился бы с обучением дворцовому рокнарскому были прерваны на удивление проворными шагами у входа в птичник, принадлежавшими, как оказалось, Орико, который вытирал медвежью слюну о штаны и улыбался. Казарил решил, что замечание привратника в первый день приезда было верным: зверинец, кажется, действительно был утешением для короля. Его взор был ясен, на лице вновь появился цвет, который был заметно лучше того выражения безжизненного истощения, наблюдавшегося сразу после завтрака.
- Вы должны взглянуть на моих кошек, - сказал он девушкам. Они последовали за ним по каменному проходу, где он с гордостью продемонстрировал клетки, в которых содержалась пара великолепных кошек с южных гор Чалиона золотистого окраса с кисточками на ушах, и редкий голубоглазый горный кот-альбинос из того же помета с контрастирующе черными кисточками на ушах. В этом конце прохода также была клетка с парой животных, которых Амегат назвал песчаными лисицами с Архипелага; они напоминали тощих уменьшенных в два раза волков, но с ненормально треугольными ушами и циничным выражением на мордах.
Повернувшись, наконец, к своему явному любимцу, леопарду, Орико расцвел. Его вывели наружу на серебряном поводке, он терся о ноги короля и издавал странные урчащие звуки. Казарил задержал дыхание - ободренная братом, Изелль присела, чтобы поласкать зверя, ее лицо было совсем близко от мощной пасти. Эти круглые, прозрачные янтарные глаза казались ему какими угодно, только не дружелюбными, однако веки закрывались наполовину в явном наслаждении, и широкий кирпичного цвета нос подрагивал, когда Изелль энергично скребла зверю подбородок и запускала растопыренные пальцы в сказочную пятнистую шубку. Однако, когда Казарил присел, ему послышалось, что урчание явно приобрело враждебный оттенок, а янтарный взгляд с расстояния не вдохновлял на подобные вольности. Казарил благоразумно оставил руки при себе.
Король решил остаться и посоветоваться со своим старшим грумом, когда Казарил повел своих дам обратно в Зангр. По дороге они мило спорили о том, какое животное было в зверинце самым интересным.
- Как вы думаете, какое создание там было самым удивительным? - спросила его Бетриз.
Казарил секунду подумал, прежде чем ответить, но в конце решил сказать правду:
- Амегат.
Она открыла было рот, чтобы обвинить его в предполагаемом легкомыслии, но закрыла его, когда Изелль бросила на Казарила острый взгляд. Повисла задумчивая тишина, царившая всю дорогу до ворот замка.
В том, что дни становились короче с разгаром осени, для обитателей Зангра не чувствовалось никакой потери, потому что удлинившиеся ночи продолжали сверкать огнем свечей, праздников и торжеств. Придворные старались перещеголять друг друга, предлагая развлечения, не особенно жалея на них ни денег, ни изобретательности. Тидез и Изелль были ослеплены, Изелль, к счастью, не совсем. С помощью произносимых шепотом замечаний Казарила, она стала искать скрытые значения и намеки, высматривать намерения, просчитывать затраты и ожидания.
Тидез, насколько мог сказать Казарил, глотал все без остатка. Признаки несварения проявлялись сами. Тидез и ди Санда стали сталкиваться все более и более открыто, когда ди Санда бился, но проигрывал битву за поддержание дисциплины, которую он диктовал мальчику в заботливом доме Провинциары. Даже Изелль стала беспокоиться по поводу растущего напряжения между братом и его учителем, как быстро сообразил Казарил, когда Бетриз однажды утром поймала его, по-видимому случайно, в оконной нише, оглядывающим место слияния рек и полпригорода Кардегосса.
После нескольких замечаний о погоде, что было по сезону уместно, и охоте, что было также уместно, она внезапно отклонилась к обсуждению дела, которое и привело ее к нему, понизив голос и спросив:
- Что за ужасная перебранка была вчера ночью в вашем коридоре между Тидезом и бедным ди Сандой? Мы слышали шум через окно и пол.
- Хм... - Пять богов, как же ему с этим сладить? Девушки. На половину ему захотелось, чтобы Изелль послала Нан ди Врит. Что ж, наверняка это чувствительная вдова была в курсе любых женских разговоров, происходивших этажом выше. Да, лучше оказаться резким, чем недопонятым. А еще лучше оказаться резким с Бетриз, чем с самой Изелль. Бетриз - не ребенок, а самое главное - не единственная сестра Тидеза, она лучше него могла решать, что стоит сообщать Изелль, а что нет.
- Дондо ди Жирональ привел к Тидезу в постель проститутку прошлой ночью. Ди Санда вышвырнул ее прочь. Тидез пришел в ярость. - Он был в ярости, смущен, возможно тайком испытывал облегчение, а позже вечером перепил вина. Ах, блистательная дворцовая жизнь.
Ох, - сказала Бетриз. Он немного шокировал ее, но, как он с облегчением заметил, не слишком. - Ох, - На несколько мгновений она задумчиво замолчала, глядя на перекатывающиеся золотистые поля у реки и открывавшуюся долину. Почти весь урожай был собран. Она закусила губу и вновь посмотрела на него, озабоченно сощурив глаза.
- Это не... Конечно, это не... Есть что-то очень странное в зрелище, когда сорокалетний мужчина, такой как Дондо ди Жирональ, цепляется за рукав четырнадцатилетнего мальчика.
- Цепляться за мальчика? Действительно странно. Цепляться за королевича, своего будущего короля, за будущие возможности управлять положением, богатством, возвышением, военными возможностями, что же тут странного? Уверяю вас, если бы Дондо позволил себе отпустить этот рукав, его место непременно заняли бы трое других. Образ... мыслей диктует подобный образ действий.
Ее губы в отвращении изогнулись.
- Вот именно. Уф, проститутку. А Лорд Дондо... ведь это именуется словом 'сводник', верно?
- М-м, и словами погрубее. Не то... не то, чтобы Тидез не стоял на гране возмужания, ведь каждому мужчине когда-то приходится учиться...
- А свадебная ночь для этого не достаточно хороша? Нам всему этому приходится учиться как раз тогда.
- Мужчины... обычно позже женятся, - попытался возразить он, но решил, что от этого аргумента ему лучше отстранится, тем более его смущало воспоминанием о том, насколько поздним было его собственное ученичество. - И все же обычно, у мужчины есть друг, брат, по в крайне мере отец или дядя, которые знакомят его с тем, как... Ну, как действовать. С женщинами. Однако Дондо ди Жирональ не приходится Тидезу ни тем, ни другим, ни третьим.
Бетриз нахмурилась.
- У Тидеза и нет никого из них. Ну, кроме... кроме короля Орико, который ему и отец и брат в известном смысле.
Они встретились глазами, и Казарил понял, что ему не надо добавлять вслух: 'Но пользы от этого смысла не очень-то много.'
После еще более задумчивой паузы она добавила:
- И я представить себе не могу, чтобы Сер ди Санда...
Казарил приглушенно фыркнул.
- Ох, бедный Тидез. Я тоже не могу. - Он запнулся, затем добавил, - Неудобный возраст. Если бы Тидез дольше был при дворе, он мог бы привыкнуть к подобной атмосфере и не был бы так... впечатлителен. А если бы он оказался здесь, когда б стал постарше, возможно у него был бы более устоявшийся характер, более твердый ум. Не то, чтобы двор не ослеплял в любом возрасте, особенно когда внезапно ныряешь в центр всего этого колеса. И все же, если Тидезу предстоит стать наследником Орико, самое время начать его этому учить. Как справляться с удовольствиями, равно как и с обязанностями, с подобающим равновесием.
- Он начал этому учиться? Я не вижу. Ди Санда пытается, отчаянно пытается, но...
- Они превосходят его численно, - уныло закончил за нее Казарил, - В этом корень проблемы. - Когда он это обдумал, он нахмурил брови. - В доме Провинциары, ди Санда пользовался ее поддержкой, ее авторитетом, довершая свой авторитет. Здесь, в Кардегоссе эту роль должен был взять на себя король Орико, но его это не интересует. Ди Санда брошен бороться в одиночку против тех, у кого невероятный перевес.
- Разве при дворе... - Бетриз нахмурилась, явно пытаясь оформить непривычные мысли. - Разве у этого двора есть центр?
Казарил устало вздохнул.
- При хорошо управляемом дворе всегда есть кто-то, кто обладает нравственным авторитетом. Если не король, то, возможно, королева, кто-нибудь вроде Провинциары, задающий тон, кто держит марку. Орико... - Он не мог сказать, что Орико слаб, и не посмел сказать, что он болен, - так не поступает, и королева Сара... - Королева Сара казалась Казарилу призраком, бледным, парящим, едва видимым. - тоже. Это приводит нас к Канцлеру ди Жироналю. Который сильно занят делами государства, и не берет на себя труд обуздывать своего брата.
Глаза Бетриз прищурились.
- Вы хотите сказать, он науськивает Дондо?
Казарил предупреждающе приставил палец к губам.
- Вы помните маленькую шутку Амегата насчет придворных ворон Зангра? Обыграйте ее наоборот. Никогда не видели, как стая ворон объединяется, чтоб ограбить гнездо другой птицы? Одна отвлекает внимание родителей, пока другая налетает на гнездо, чтобы выбросить из него яйца или птенцов... - Его голос стал сух, - К счастью, придворные в Кардегоссе не работают вместе также умно, как стая ворон.
Бетриз вздохнула.
- Я даже не уверена, что Тидез понимает, что все это отнюдь не ради его блага.
- Боюсь ди Санда, при всем его реальном беспокойстве, не выложил все это в достаточно понятных выражениях. Уверяю вас, что ему необходимо быть весьма резким, чтобы продраться через весь этот туман лести, в котором сейчас плавает Тидез.
- Но вы все время делаете это для Изелль, - возразила Бетриз, - Вы говорите: 'Понаблюдайте за этим мужчиной, смотрите, что он сделает дальше, смотрите, почему он так двигается'. На седьмой или восьмой раз вы попадаете точно в цель, а нам ничего не остается, кроме как внимать, а на десятый или одиннадцатый раз мы сами также начинам это замечать. Разве не может ди Санда делать тоже самое для Тидеза?
- В чужом глазу соломинку заметить легче, чем бревно в своем. Эта стая придворных едва ли также сильно давит на Изелль, как они давят на Тидеза. Благодарение богам. Все они знают, что ее продадут со двора, к тому же, вероятно, даже из Чалиона, и что с ней им нечем поживиться. Тидез станет их будущим источником средств к существованию.
На этой неубедительной и неудовлетворительной ноте они были вынуждены на время оставить разговор, однако Казарил рад был узнать, что Бетриз и Изелль начинают чувствовать неуловимые опасности придворной жизни. Веселье ослепляло, обольщало, это был праздник для глаз, который оставлял повод, чтобы напиться до потери равновесия. Для некоторых придворных и дам, как предполагал Казарил, это действительно было лишь радостной, невинной, хотя и дорогой игрой, как ему казалось. Для других это был демонстративный танец, обмен замаскированными посланиями, обмен колкостями и ответными выпадами и столь же серьезный, хотя и не такой незамедлительно смертельный, как дуэль. И чтобы оставаться на ногах, приходилось отличать игроков от пешек. Дондо ди Жирональ был главным игроком в своем праве, и все же.. Если не каждый его шаг был направлен его старшим братом, то без сомнения можно спокойно сказать, что каждый его шаг был ему братом дозволен.
Нет. Спокойно говорить такое нельзя. Просто верно так думать.
***
Как бы ни было туманно его представление о царивших при дворе нравах, он должен был признать, что музыканты Орико были весьма хороши. Придя к такому выводу, Казарил жадно прислушивался к их игре во время танцев на следующий вечер. Если у королевы Сары и было утешение, сравнимое со зверинцем Орико, то она несомненно находила его в менестрелях и певцах Зангра. Она никогда не танцевала, она никогда не улыбалась, но она никогда не пропускала торжеств, где звучала музыка, и сидела либо рядом со своим понурым и сонным супругом, либо, если Орико рано, пошатываясь, отправлялся в постель, засиживалась за резной ширмой со своими дамами на противоположной от музыкантов галерее. Казарилу казалась, он понимает ее жажду до этого утешения, когда прислонялся к стене зала, принимая уже ставшую обычной для себя позу, и постукивал каблуками, благожелательно наблюдая, как его дамы кружатся по полированному деревянному полу.
Музыканты и танцующие остановились, чтобы перевести дух, после бодрого хоровода, и Казарил присоединился к редким аплодисментам, возглавленным королевой из-за ширмы. Совершенно нежданный голос прозвучал возле его уха.
- Что ж, Кастелян, теперь вы больше похожи на себя прежнего.
- Палли! - Метнувшись было вперед, Казарил справился, превратив свое движение в низкий поклон. Палли, официально облаченный в голубые тунику и штаны, белый рыцарский плащ воинского ордена Дочери, отполированные сапоги и при поблескивавшем у запястья мече, рассмеялся и вернул столь же церемонный поклон, хотя затем крепко, хотя и коротко, пожал Казарилу руки.
- Что привело тебя в Кардегосс? - страстно спросил Казарил.
- Правосудие, во имя богини. И добрая работа тоже, которая ведется уже год. Я приехал поддержать лорда посвященника провинциара ди Яррина в его небольшом священном походе. Скажу тебе больше, но, э-э... - Палли скользнул взглядом по наполненному залу, где вновь выстраивались танцующие, - может быть не здесь. Похоже, ты пережил свое путешествие ко двору, надеюсь, теперь ты преодолел тот небольшой нервный срыв?
Губы Казарила скривились.
- Пока что. Я скажу тебе больше, но не здесь. - Осмотревшись, он убедился что ни Лорда Дондо, ни его старшего брата в настоящий момент нет, хотя здесь были где-то с полдесятка человек, о которых он знал, что они - их марионетки, и что они точно также наверняка доложат им об этой встрече и приветствии. Пусть. - Тогда давай найдем место поспокойней.
Вместе они будто случайно прошли в следующий зал, и Казарил повел Палли к оконной нише, глядевшей на залитый лунным светом внутренний двор. На дальней стороне двора, близко друг к другу сидела парочка, но Казарил решил, что они вне пределов слышимости.
- Итак, что затеял старый ди Яррин, что привело его в горячке ко двору? - С любопытством спросил Казарил. Провинциар Яррина был чалионским лордом высочайшего ранга, решившим вверить свою преданность святому воинскому ордену Дочери. Большинство молодых мужчин с воинскими наклонностями посвящали себя куда более блистательному Ордену Сына, с его прославленными традициями сражений против рокнарских захватчиков. Даже Казарил когда-то поклялся стать мирским посвященником Сына, в юности, но освободил себя от клятвы, когда... ладно, не будем об этом. Много меньший святой воинский орден Дочери был больше озабочен внутренними проблемами государства, охраной храмов, патрулированием дорог к местам паломничества. В дополнение, орден боролся с разбоем, преследуя конокрадов и скотокрадов и помогая в поимке убийц. Наверняка, то, что солдаты богини испытывали недостаток в численности, они частенько восполняли романтикой посвящения ей. Палли - романтик от природы, подумал Казарил с ухмылкой, и несомненно наконец-то нашел свое призвание.
- Весенняя уборка, - улыбнулся Палли на секунду, будто одна из песчаных лисиц Амегата, - собираемся на конец смыть одно маленькое вонючее безобразие внутри храмовых стен. Некоторое время ди Яррин подозревал, пока старый генерал так долго болел и умирал, что ревизор ордена здесь, в Кардегоссе, процеживает орденские фонды, когда те текут сквозь его пальчики, - в качестве иллюстрации Палли пошевелил своими, - в свой личный кошелек.
Казарил хмыкнул.
- Какое несчастье.
Глядя на него, Палли заломил бровь.
- Тебя это не удивляет?
- В общем, нет, - пожал плечами Казарил, - Подобные вещи периодически случаются, когда люди подвергаются искушениям, превосходящим их силы. Я не слышал ничего конкретного, что говорилось бы против ревизора ордена Дочери, хотя... нет, ничего сверх обычных сплетен, которые звучат против каждого официального лица в Кардегоссе, независимо от того, честный это человек или нет, и которые повторяет каждый дурак.
Палли кивнул.
- Ди Яррин больше года потихоньку собирал улики и свидетельства. Мы взяли ревизора и его учетные книги врасплох около двух часов назад. Он заперт в собственном подвале в Доме Дочери под охраной. Завтра утром ди Яррин представит все дело совету ордена. К полудню ревизора лишат должности и ранга, а к вечеру отправят в Канцелярию Кардегосса для наказания. Ха! - Он сжал кулак в предвкушении триумфа.
- Отлично сработано! После этого ты останешься?
- Надеюсь остаться на недельку, другую, чтобы поохотиться.
- О, прекрасно! - Будет время для беседы, а умный человек, поговорить с которым несомненная честь - это роскошь вдвойне.
- Я поселился в городе во дворце Яррина, однако не могу сегодня надолго здесь засиживаться. Я просто поднялся в Зангр с ди Яррином, пока он передаст поклон и свой отчет королю Орико и генералу лорду Дондо ди Жироналю. - Палли сделал паузу. - По твоему весьма здоровому виду, я так понимаю, что твои опасения насчет Жироналей оказались беспочвенны?
Казарил замолк. Дувший через окно ветерок становился прохладней. Даже влюбленные по другую сторону двора ушли внутрь. Наконец, он сказал:
- Я стараюсь не пересекаться ни с кем из братьев Жирональ. Нигде и никак.
Палли нахмурился и, похоже, попридержал какую-то речь, буквально готовую сорваться с его уст.
Пара слуг прокатила тележку, на который крепился кувшин с разогретым, благоухающим сахаром и пряностями вином, через прихожую в танцевальный зал. Из зала вышла посмеивающаяся молодая дама, тесно преследуемая смеющимся молодым придворным; оба испарились в противоположной стороне, однако их смешанный смех повис в воздухе. Музыкальные напевы зазвучали вновь, стекая с галереи, словно цветы.
Хмурое лицо Палли разгладилось.
- А леди Бетриз ди Феррей из Валенды сопровождала королевну?
- Разве ты не видел ее среди танцующих?
- Нет, сначала я увидел тебя, длинную жердь, подпирающую стены. Когда я услышал, что королевна здесь, я пришел в надежде, что и ты тоже окажешься здесь, хотя, судя по тому, что ты говорил в нашу последнюю встречу, я не мог быть уверен, что тебя найду. Думаешь, я успею перехватить танец, прежде чем ди Яррин закончит секретничать с Орико?
- Если ты думаешь, что у тебя хватит сил пробиться сквозь толпу, которая ее окружает, то возможно, - ответил Казарил сухо, махнув ему рукой, - Меня они обычно побеждают.
С этим Палли справился без видимых усилий, и вскоре вел удивленную и смеющуюся Бетриз фигурами танца туда и сюда с веселым щегольством. Он также сделал круг с королевной Изелль. Обе девушки, похоже, наслаждались повторной с ним встречей. Пока он переводил дыхание после танцев, его поприветствовали четыре или пять других лордов, которых он очевидно знал, затем к нему приблизился паж, тронул его за локоть и прошептал ему на ухо какое-то послание. Палли раскланялся и ушел, по-видимому, чтобы присоединиться к своему приятелю лорду посвященнику ди Яррину и сопровождать его по пути в его особняк.
Казарил надеялся, что новый святой генерал Дочери, лорд Дондо ди Жирональ, будет рад и признателен, что завтра за него вычистят его дом. Он пылко на это надеялся.