Кортеж королевича и королевны приближался к Кардегоссу по южной дороге. Они поднялись на холм чтобы увидеть, как вся равнина, убаюканная горами, убегает у них из под ног.
Казарил, раскрыв ноздри, втянул запах резкого ветра. Холодный дождь минувшей ночи наполнил воздух чистотой. Крутые насыпи серо-голубых облаков к востоку разрывались на все меньшие лоскуты, подчеркивая ломаные линии объявших горизонт хребтов. Солнечный свет с запада вонзался в равнину словно лезвие клинка. Возвышаясь на огромный скале, выступавшей над местом слияния двух рек, господствуя над ними, равниной, горными тропами и взорами всех очевидцев, Зангр ловил свет, и на фоне отступавших массивов облаков сверкал будто расплавленное золото. Его желто-коричневые каменные башни, увенчанные и укрытые шиферными крышами цвета рваных облаков, напоминали отряд отважных воинов в железных шлемах. Зангр - излюбленное гнездо королей Чалиона в течение многих поколений - благодаря этому преимуществу во всем являл собою не дворец, но крепость, также посвященную военному ремеслу, как собратья-солдаты клятвой верны святым божественным орденам.
Королевич Тидез подстегнул своего коня, чтобы поравняться с гнедой Казарила, и страстно всмотрелся в цель их путешествия. Лицо его озарилось отчасти благоговейной алчностью. Разумеется, это голод по возможно более насыщенной жизни, свободной от заботливых ограничений со стороны матерей и бабушек, думал Казарил. Однако, Тидезу придется заскучать куда сильнее, чем он пытается казаться сейчас, якобы не удивляясь, когда это залитое светом каменное чудо однажды достанется ему. В самом деле, зачем мальчика призвали ко двору, если только Орико, отчаявшийся наконец когда-нибудь обзавестись наследниками плоть от плоти своей, не намеревается подготовить из Тидеза своего преемника?
Изелль придержала свою серую в яблоках кобылу и вгляделась почти также страстно, как Тидез.
- Странно. Мне помнится, она была как-то больше.
- Подождите, пока мы не подъедем ближе, - сухо отсоветовал Казарил.
Сер ди Санда в крытой повозке сделал знак двигаться вперед, и вся кавалькада всадников и несколько мулов вновь двинулись вниз по грязной дороге: два королевских отпрыска, их охранники-секретари, леди Бетриз, слуги, конюшие, вооруженный эскорт в черно-зеленых ливреях Баоции, запасные лошади, Снежок, которого к настоящему времени следовало бы именовать Грязнулей, и весь их весьма внушительный багаж. Казарил, как ветеран нескольких настолько невыносимых процессий благородных дам, что хотелось рвать на себе волосы, считал продвижение каравана чудом упорядоченности. Путешествие из Валенды заняло всего пять дней, вернее, даже четыре с половиной. Королевна Изелль, с умелой помощью Бетриз, управлялась со своей свитой энергично и деловито. Ни разу ее женские капризы не стали причиной неизбежных задержек этого путешествия.
На самом деле и Тидез, и Изелль изо всех сил подгоняли своих сопровождающих с того самого момента, как они выехали из Валенды и поскакали вперед, прочь от отдаленных, разрывающих сердце стенаний Исты, слышимых даже через укрепленные стены. Изелль зажимала ладонями уши и понукала лошадь коленями, пока не смогла спастись от отзвука неуемной скорби своей матери.
Новость, что у нее забирают детей, если не бросила вдовствующую королеву в пучину полного безумия, то привела ее к глубокому отчаянию и упадку духа. Она рыдала, умоляла, спорила, и наконец, к облегчению многих, замолчала. Ди Санда признался Казарилу, что она прижала его к стене и попыталась дать взятку, чтобы он сбежал с Тидезом не понятно как и куда. Со слов ди Санды, она говорила бессвязно, цеплялась за него и почти исходила пеной.
Казарила она тоже прижала к стенке в его спальне, когда он паковал свои седельные сумки в ночь перед отправлением. Их разговор прошел несколько иначе, по крайне мере, он был каким угодно, только не бессвязным.
Она доставила ему несколько долгих, молчаливых и нервирующих мгновений прежде чем неожиданно спросила:
- Вам страшно, Казарил?
Казарил обдумал ответ, и наконец сказал просто и честно:
- Да, миледи.
- Ди Санда дурак. Вы, по меньшей мере, нет.
Не зная, что на это возразить, Казарил вежливо склонил голову.
Он вдохнула, ее глаза стали огромными, и сказала:
- Защищайте Изелль. Если вы когда-либо любили меня, или дорожили своей честью, защищайте Изелль. Поклянитесь, Казарил.
- Клянусь.
Она вглядывалась в него, но скорее к его удивлению не потребовала более замысловатых торжественных клятв или обнадеживающего повторения произнесенных слов.
- От чего я должен защищать ее? - Осторожно спросил Казарил. - Чего вы боитесь, леди Иста?
Она молча стояла в свете свечей.
Казарил припомнил действенную мольбу Палли:
- Леди, прошу вас, не отправляйте меня на поле битвы с завязанными глазами!
Ее рот раскрылся, словно от удара в живот, но потом она в отчаянии покачала головой, развернулась, и быстро вышла из комнаты. Ее сопровождающая, очевидно ожидавшая эмоциональной вспышки, шумно выдохнула и последовала за ней.
Несмотря на воспоминание о заразном беспокойстве Исты, Казарил почувствовал, как присутствие духа поднимается из трясины ужаса, благодаря восхищению молодых людей по мере их приближения к цели. Дорога встретилась с рекой, что текла из Кардегосса, и побежала рядом, когда они углубились в лесистую область. В конце, второй приток Кардегосса соединялся с главным руслом. По тенистой долине ползла прохлада. Но противоположном от дороги брегу реки, на три сотни футов взмывая вверх, из земли извергались отвесные скалы. Тут и там маленькие деревца отчаянно цеплялись за трещины, и папоротники расстилались по камням.
Изелль задержалась и устремила взгляд вверх, и выше. Поводьями Казарил остановил своего коня подле ее. Отсюда даже не было видно начала рукотворной работы каменщиков, их небольших защитных добавлений, украшавших вершину этой природной крепостной стены.
- Ох, - произнесла Изелль.
- Боже мой, - добавила Бетриз, присоединившись к ним, задирая голову.
- Зангр, - сказал Казарил, - за всю свою историю никогда не был взят штурмом.
- Понимаю, - выдохнула Бетриз.
Несколько желтых листьев, обещавших приход осени, кружась, унеслись прочь по черному потоку. Группа двинула своих лошадей вперед, выбираясь вверх из долины к большой каменной охватившей русло арке, ведущей к одним из семи врат в город. Кардегосс делил разрезанное рекой плато с крепостью. Защитные стены города сверкали вдоль вершин обрыва, словно борта лодки с Зангром на носу, а затем поворачивались внутрь длинной стеной, формирующей корму.
В ярком свете бодрящего дня, город на удивление не казался зловещим. Рынки, мелькавшие по бокам улиц, пестрели едой и цветами и были окружены толпами мужчин и женщин. Пекари и рыбаки, ткачи, портные, ювелиры и шорники вместе с представителями таких профессий и ремесел, для которых не было нужды в течении воды вдоль речных берегов, предлагали свои товары. Королевская группа проехала по площади, ошибочно названной Храмовой, имевшей пять сторон - по одной для каждого из больших головных домов святых божественных орденов региона. Жрецы, служители, и посвященники проходили мимо, имея вид скорее торопливый и бюрократичный, чем аскетический. В просторном вымощенном центре площади громоздился знакомый по форме клевера и башне кардегосский храм Святой Семьи, впечатляюще более просторный, чем его маленькая версия дома, в Валенде.
Вопреки плохо скрываемому нетерпению Тидеза, Изелль потребовала остановиться здесь и послала Казарила сбегать в гулкий внутренний двор храма, чтобы возложить монеты на алтарь Дамы-Весны в качестве подношения в благодарность за их благополучное путешествие. Служитель с благодарностями принял горстку монет и озадачено оглядел Казарила. Казарил пробормотал краткую смущенную молитву и поспешил обратно, чтобы сесть в седло.
Поднимаясь по длинному пологому, ведущему к Зангру склону, они минули улицы, где благородные дома, покрытые облицовочным камнем и замысловатыми решетками, защищавшими окна и ворота, росли плечом к плечу, высокие и квадратные. В одном таком, после того, как овдовела, раньше жила королева Иста. Изелль взволнованно успела определить трех возможных кандидатов, где прошло ее детство, пока не пообещала Казарилу, преодолев смущение, позже определить точно в котором из них.
Наконец, они подъехали к огромным воротам самого Зангра. Естественная расселина поперек плато разверзлась прямо перед ними острой сумрачной пропастью, устрашавшей лучше любого рва. На той стороне из огромных валунов - неровных, но пригнанных так плотно, что между ними не могло проскользнуть и лезвие ножа - был сложен самый нижний ряд каменных стен. А над ними была великолепная рокнарская работа - изысканный узор геометрически правильной отделки больше напоминал уложенные кусочки сахара, чем камня. А над ней ровно обтесанный камень продолжал уходить все выше и выше, будто люди соперничали с богами, извергнувшими из недр огромную скалу цельным сооружением. Зангр был единственным из всех замков, у подножья которого у Казарила кружилась голова, когда он поднимал глаза вверх.
Сверху протрубил горн, и солдаты в ливреях короля Орико отдали честь, когда они въехали по подъемному мосту под узкую арку во внутренний двор. Леди Бетриз вцепилась в поводья и, приоткрыв рот, огляделась по сторонам. Во дворе возвышалась огромная высокая прямоугольная башня - новейшее и самое гладкое сооружение, добавленное в период правления Короля Иаса и Лорда ди Лютеза. Казарила всегда занимал вопрос, был ли гигантский размер башни мерой людской силы... или же их страха? Чуть дальше за ней, почти такая же высокая, из-за угла основного массива выглядывала круглая башня. Ее шиферная крыша ввалилась, а на макушке расползлась и проломилась.
- Боги милосердные, - произнесла Бетриз, глядя на эти почти руины, - что здесь случилось? Почему ее до сих по не починят?
- Ах, - откликнулся Казарил, впадая в менторский тон, в большой степени чтобы перепроверить себя, чем просветить Бетриз. - Это башня Короля Фонзы Мудрого. - После своей смерти более известного под именем Фонзы Истинно Мудрого. - Говорят, бывало он всю ночь бродил по крыше, пытаясь прочитать по звездам волю богов и судьбу Чалиона. Однажды ночью он магией смерти свершил колдовство против Золотого Генерала: оглушительный гром и потоки молний обрушились на крышу; начался пожар, не прекращавшийся до самого утра, несмотря на жестокий ливень.
Во время первого рокнарского вторжения, первым же жестоким прорывом они опустошили большую часть Чалиона, Ибры, Брахара, дошли даже Кардегосса, от моря до самых предгорий южных хребтов. Сама Дартака была напугана их передовыми отрядами. Но из пепла слабых Старых Королевств и жесткой колыбели холмов вышли новые люди, поколениями сражавшиеся за то, что бы вернуть себе потерянное в те недолгие годы. Воины-воры создали экономику грабежей; благородные богатства создавались не трудом, а воровством. Такой вот поворот рокнарского принципа сбора налогов - когда колона солдат забирала все на своем широком пути по праву меча, словно вооруженная саранча. Подкупы и контрвзятки возвращали колоны назад, и в Чалионе воцарился эдакий странный взаимосвязанный танец счетных армий и вооруженных счетоводов. Однако, со временем, рокнарцы опять были вытеснены на север к морю, оставив после себя в качестве наследства череду замков и жестокость. Наконец захватчики сократились до пяти ссорящихся княжеств, охвативших северное побережье.
Золотой Генерал, Лев Рокнара, искал реванша и путей предотвратить закат истории своей страны. Войнами, коварством и женитьбой он за десять блестящих лет объединил пять княжеств, можно сказать впервые с тех пор, как рокнарцы ступили на эту землю. Когда ему было едва тридцать, он притянул к себе большой поток людей, готовясь еще раз обрушиться на юг, провозглашая, что огнем и мечем он сотрет с лица земли еретиков-квинтарианцев и идолопоклонников Ублюдка. Отчаявшиеся и разобщенные Чалион, Ибра и Брахар терпели поражение на всех фронтах.
Обычные попытки устранения проваливались, а магия смерти, испробованная против золотого гения с десяток и более раз, не дала результата. И тогда Фонза Мудрый, после глубоких изысканий, решил, что Золотой Генерал, должно быть, избранник одного из богов, и жертвой должен стать не меньше чем властитель, чтобы сравняться с его громоподобной судьбой. Одного за другим Фонза потерял пятерых сыновей и наследников в битвах на севере. Иас, последний и самый младший, увяз в горьком сражении за последние горные проходы на пути захватчиков. Однажды ночью во время бури, взяв с собой лишь жреца Ублюдка, которому он доверял, да верного юного пажа, Фонза поднялся к себе в башню и крепко запер за собой дверь...
Следующим утром чалионские придворные вынесли из-под обломков три обуглившихся тела; лишь разница в росте позволила отличить им короля от жреца и пажа. Шокированный и напуганный, двор трепетал, ожидая своей судьбы. Гонец из Кардегосса, мчавшийся на север с новостью о скорби и утрате, встретил мчавшегося на юг гонца от Иаса с вестью о победе. Похороны и коронацию провели одновременно в стенах Зангра.
И теперь на эти стены взирал Казарил.
- Когда королевич Иас, уже король, вернулся с войны, - продолжил он говорить Бетриз, - он приказал нижние окна и двери башни своего погибшего отца замуровать, и повелел, что никто и никогда больше не войдет в нее.
Темная, трепещущаяся тень взметнулась с вершины башни, и Бетриз вскрикнула и пригнулась.
- С тех пор там гнездятся вороны, - заметил Казарил, вновь запрокинув голову, чтобы посмотреть, как черный силуэт кружит в ярко-синем небе. - Думаю, птица из той же стаи священных ворон, что жрецы Ублюдка кормят во дворе храма. Умные создания. Служители делают их своими домашними любимцами и учат говорить.
Изелль, приблизившаяся к Казарилу, когда он заговорил о судьбе ее королевского деда, спросила:
- И что они говорят?
- Не много, - признал Казарил, быстро улыбнувшись ей. - Никогда не видел ворона, чей словарный запас превышал бы три 'кар-кар'. Хотя некоторые служители настаивали, что они говорят больше.
Предупрежденные верховым эскорта, которого ди Санда выслал вперед, стайка конюших и слуг поспешила помочь прибывшим гостям. Привратник Зангра собственной рукой поставил посадочную скамью для королевны Изелль. Вероятно, внезапно осознав свое достоинство, глядя на склонившуюся перед ней седую голову этого господина, на этот раз она стала на подножку, покидая седло с грацией леди. Тидез передал поводья кланявшемуся конюшему и осматривался сияющими глазами. Привратник наскоро посовещался с ди Сандой и Казарилом по поводу десятка вещей житейского свойства: от того, как разместить в конюшне лошадей и конюших, до того, как разместить, Казарил на мгновение ухмыльнулся, королевича и королевну.
Привратник повел королевских детей в их комнаты в левое крыло главного строения замка, а за ними следовал парад тащивших багаж слуг. Тидезу и его свите отвели пол-этажа, Изелль с ее дамами целый этаж над ним. Казарилу предоставили маленькую комнату на мужском этаже, но в самом конце. Интересно, не ждут ли от него, что он станет охранять лестницу?
- Отдохните и освежитесь, - сказал привратник, - Король и королева увидят вас на праздничном банкете сегодня вечером, в присутствии всего двора.
То, как торопились слуги, несущие воду для умывания, чистое белье, хлеб, фрукты, выпечку, сыр и вино, уверило гостей из Валенды в том, что с этой минуты и до вечера их не бросят умирать от голода.
- А где же мои королевские брат и невестка? - Спросила привратника Изелль.
Привратник отвесил ей небольшой поклон:
- Королева отдыхает. Король посещает свой зверинец, который приносит ему большое утешение.
- Я бы хотела на него взглянуть, - ответила она с чуть заметной тоской, - Он часто писал мне о нем.
- Скажите ему об этом. Он с удовольствием вам его покажет, - с улыбкой заверил ее привратник.
Дамская группа вскоре была глубоко увлечена яростным переворачиванием багажа в поисках нарядов для банкета - помощь несведущего в этом упражнении Казарила явно не требовалась. Он направил слугу установить свой сундук в своей узкой комнатке и отпустил его, бросил седельные сумки на кровать, и покопался в них в поисках письма к Орико, которое Провинциара строго обязала его передать лично в руки королю как можно быстрее по прибытию и никак иначе. Он задержался лишь для того, чтобы смыть с рук дорожную пыль и бросить быстрый взгляд за окно. Глубокое ущелье с этой стороны замка похоже обрывалось круто вниз прямо за подоконником. Головокружительный отблеск потока воды едва виднелся сквозь кроны деревьев далеко внизу.
Казарил лишь однажды сбился с пути по дороге к зверинцу - пристройке к конюшням, находившейся за стенами напротив садов. Ничем другим быть это не могло, судя по острому, резкому запаху странного навоза - ни лошадиного, ни человеческого. Казарил всмотрелся в арочный проход каменного здания, привыкая глазами к легкому полумраку, и неуверенно вошел.
Пара бывших стойл были превращены в клетки для двух черных медведей с чудесно лоснящейся шерстью. Один из них спал на куче чистой золотистой соломы, второй посмотрел на Казарила и, задрав морду, с надеждой принюхался, когда он прошел мимо. С другой стороны прохода стойла занимали несколько очень странных зверей, которых Казарил и назвать-то не знал как, как, например, высокие длинноногие козы, но с длинными изогнутыми шеями, мягкими и влажными глазами, и густым мягким мехом. В вольере с одной стороны с десяток крупных, ярко расцвеченных птиц на жердочках чистили перышки и ворковали, а другие, маленькие и такие же яркие, щебетали и порхали в увешанных вдоль стены клетках. Напротив птичника, в открытом эркере он наконец обнаружил постояльцев-людей: опрятного грума в королевской ливрее и толстяка, сидевшего на столе скрестив ноги и державшего леопарда за ошейник с бриллиантами. Казарил задохнулся и замер, когда мужчина нагнул голову прямо к распахнутой пасти огромной кошки.
Мужчина энергично трепал зверя. От этой пары поднималось облачко желто-черной шерсти, пока леопард, как сообразил Казарил, сморгнув, корчился на столе в кошачьей эйфории. Взгляд Казарила настолько был прикован к леопарду, что ему понадобилось еще одно мгновение, что узнать в мужчине короля Орико.
Двенадцать лет, минувшие с тех пор, когда Казарил лицезрел его в последний раз, не прошли бесследно. Орико никогда не был мужчиной красивым, даже на рассвете своей юности. Ростом он был ниже среднего, с коротким носом, неудачно сломанным во время несчастного случая с лошадью, когда он был подростком, напоминавшим теперь скорее раздавленный гриб в середине лица. Тогда у него были каштановые, кудрявые волосы. Теперь они стали серо-бежевыми, все еще кудрявыми, но гораздо более редкими и тонкими. Волосы, пожалуй были единственной деталью его внешности, которая стала тоньше. Тело его значительно раздалось вширь. Бледное, пухлое лицо с мешковатыми веками. Он помурчал своей крапчатой кошке, которая терлась головой о королевскую тунику, теряя волос больше, чем она энергично слизывала с парчи языком размером с мочалку, без сомнений оставляя большое слюнявое пятно, тянувшееся вниз по внушительному королевскому пузу. Рукава короля были закатаны, и полдесятка подсохших царапин покрывали его руки. Большая кошка поймала голую руку и недолго держала ее в своих желтых зубах, но челюстей не смыкала. Казарил разжал стиснувшие рукоять меча пальцы, и прочистил горло.
Когда король повернул голову, Казарил припал на колено.
- Сир, я приношу вам полные почтения приветствия от Вдовствующей Провинциары Баоции, и передаю ее письмо. - Он протянул бумагу, и добавил, просто на всякий случай, если еще никто не упомянул об этом королю. - Королевич Тидез и Королевна Изелль благополучно прибыли, сир.
- Ох, да. - Король кивнул головой пожилому груму, который подошел к Казарилу, чтобы освободить того от письма с изящным поклоном.
- Ее Вдовствующая Светлость наказала мне передать письмо в ваши руки, - неуверенно добавил Казарил.
- Да, да, один момент. - С некоторым усилием Орико перегнулся через собственный живот, чтобы быстро обнять кошку, а затем пристегнуть серебряную цепь к ошейнику. Помурлыкав еще, он вынудил ее легко спрыгнуть со стола. Сам он сполз с большим трудом и сказал, - Возьми, Амегат.
Так определенно звали грума, а не кота, поскольку тот приблизился, чтобы забрать серебряный поводок и отдать письмо. Он увел животное к своей клетке чуть дальше вперед по проходу, бесцеремонно пихая его коленями под зад, когда оно задерживалось, чтобы потереться о прутья. Когда грум запер клетку, Казарил вздохнул чуть спокойней.
Орико взломал печать, сыпля сургучом на выметенный мощенный пол. Рассеянно он жестом разрешил Казарилу подняться на ноги и стал медленно читать похожий на паутину почерк Провинциары, останавливаясь чтобы поднести бумагу ближе или дальше, косив глазами туда-сюда. Казарил, легко вспомнив бытность свою курьером в прошлом, заложил руки за спину и терпеливо ждал, спросят его или отпустят, если того пожелает Орико.
Пока ждал, Казарил оглядел грума; может, старшего грума? Даже не имея подсказки и не зная как того зовут, можно было уверенно сказать, что этот человек - потомок рокнарцев. Раньше Амегат был высок, но теперь немного сутул. Его кожа, которая в юности наверняка отливала золотом, огрубела, выцвела до белого с кремовым оттенком. Тонкие морщины окружали глаза и рот. Кудрявые бронзовые волосы, на которых появлялась седина, плотно прижимались к голове двумя косами, поднимавшимся от висков к темени, чтобы слиться на затылке в аккуратный хвост в старом рокнарском стиле. От этого он казался чистокровным рокнарцем, хотя полукровок в Чалионе было много. У самого короля Орико в его фамильном древе имелись две рокнарские княжны, как с чалионской, так и с брахарской стороны, послужившие в его семье источником таких волос. На груме была ливрея слуги Зангра, туника, краги и плащ до колен с вышитой на нем эмблемой Чалиона - королевским леопардом на задних лапах над стилизованным замком. Выглядел грум куда более опрятным и брезгливым, чем его повелитель.
Орико закончил читать письмо, и вздохнул.
- Королева Иста расстроилась, так? - спросил он Казарила.
- Она не могла не встревожится, что ее и детей разделяют, - осторожно ответил Казарил.
- Этого я и боялся. Но ничего не поделаешь. Пусть уж тревожится в Валенде, а не в Кардегоссе. Я не могу допустить, чтобы она была здесь, с ней слишком... сложно. Тыльной стороной руки он потер нос и шмыгнул. - Передайте Ее Светлости Провинциаре мое полнейшее почтение и мои заверения, что я озабочен достойной судьбой ее внука и внучки. Они под защитой своего брата.
- Я собираюсь писать ей сегодня вечером, сир, чтобы уверить ее в нашем благополучном прибытии. Я передам ваши слова.
Орико коротко кивнул, вновь потер нос, и покосился на Казарила.
- Я вас знаю?
- Я... не стал бы так думать, сир. Я недавно был назначен Вдовствующей Провинциарой на должность секретаря королевны Изелль. В юности я служил покойному Провинциару Баоции пажом, - добавил он в качестве рекомендаций. Свою службу в свите ди Гуариды он не упомянул, что могло бы освежить память короля, хотя он никогда не был кем-то больше, чем просто человеком из окружавшей ди Гуариду толпы. Небольшую незапланированную маскировку ему давали, разумеется, отросшая борода, появившееся седина в волосах, и общее ослабление. Если его не узнал Орико, может и остальные могут не узнать? Интересно, как долго он смог бы ходить по Кардегоссу не называя себя? Увы, слишком поздно, чтобы называться как-то иначе.
Как оказалось, сохранять свою анонимность ему удастся чуть дольше, поскольку Орико, очевидно удовлетворенный ответом, кивнул и махнул рукой, отпуская его.
- Значит, вы будете на банкете. Передайте моей прелестной сестре, что я с нетерпением хочу увидеться с ней там.
Казарил покорно поклонился и ушел.
На обратном пути к воротам Зангра он озабоченно кусал нижнюю губу. Если на приветственном банкете соберется весь двор, то и Канцлер Марк ди Жирональ, начальник штаба Орико и его поддержка, отсутствовать не будет. А куда шел Марк, его обычно сопровождал брат лорд Дондо.
Возможно, они не даже не вспомнят меня. Больше двух лет прошло с тех пор, как пал, вернее позорно был продан Готоргет, и еще больше с того злосчастного происшествие в шатре безумного князя Оласа. Существование Казарила не могло вызывать у этих двух могущественных лордов что-то большее, чем легкое раздражение. Они могут и не знать о том, что Казарил понял: его продажа на галеры была намеренным предательством, а не ошибкой случая. Если ничем не привлекать к себе внимания, они не припомнят то, что позабыли, и он будет в безопасности.
Глупца надежды.
Казарил опустил плечи, и его быстрая походка замедлилась.
***
Поднявшись наверх к себе в комнату, Казарил с сильным желанием надеть прикасался к своей неброской коричневой шерстяной тоге и черному плащу-жилетке. Но, покорившись приказу, которое ему передала с верхнего этажа запыхавшаяся служанка, он облачился в более яркий наряд: голубую и цвета яичной скорлупы тунику с бирюзовыми парчовыми одеждами и темно-синие брюки из запасов старого провинциара, все еще чуть слышно пахнущие специями, которыми они были переложены, чтобы защитить их от моли. Сапоги и меч завершили облачение придворного, несмотря на недостаток богатых колец и цепей.
По настоятельному повелению Тидеза Казарил проковылял наверх, узнать готовы ли уже его леди, и обнаружил, что стал частью ансамбля. Изелль была наряжена в свое прекраснейшее знаменитое сине-белое платье и одежды, а Бетриз и фрейлины соответственно в отделанные бирюзовым покрывала. Кто-то в этой группе встал на сторону сдержанности, и на Изелль были достойные любой девушки драгоценности - лишь бриллиантовые искорки в ее глазах, брошь на проборе, один лакированный пояс, и всего два кольца. Бетриз демонстрировала кое-что из оставшегося инвентаря, взаймы. Казарил выпрямился и стал меньше сожалеть о собственном великолепии, определенный играть свою роль подле Изелль.
После всего-то семи или восьми задержек для последних изменений и поправок, вносимых в наряд и украшения, Казарил повел всех вниз, чтобы присоединится к маленькой свите Тидеза, состоявшей, по рангу, из ди Санды, баоцианского капитана, сопровождавшего их в путешествии, и его старшего сержанта при оружии. Последние двое в своих лучших ливреях, с мечами, эфесы которых украшали драгоценные камни. Шурша платьями и клацая каблуками, они последовали за королевским пажом, присланным, чтобы провести их в тронный зал Орико.
Ненадолго они задержались в передней, где выстроились в подобающем порядке согласно произнесенным шепотом указаниям привратника замка. Двери широко распахнулись, сладко прозвучали горны, и привратник громогласно объявил:
- Королевич Тидез ди Чалион! Королевна Изелль ди Чалион! Сер ди Санда, - и далее назвал остальных строго в порядке ранга, закончив, - Леди Бетриз ди Феррей, Кастелян Лупе ди Казарил, Сера Нан ди Врит!
Бетриз скосилась на Казарила, ее брови внезапно ожили, и она в полголоса прошептала:
- Лупе? Ваше первое имя - Лупе?
Казарил счел, что обстоятельства его извиняют, и не попытался ответить, но также и потому, что ответ несомненно вырвался бы совершенно лживым. В зале толпились придворные и дамы, блиставшие и шелестевшие, воздух был густо пропитан запахом благовоний, фимиама и восхищения. В этой толпе, осознал он, его наряд был скромен и ненавязчив, в аскетически черном и коричневом он смотрелся бы вороной посреди павлинов. Даже стены были наряжены в красную парчу.
На возвышении в конце комнаты, под сенью навеса из красной парчи с бахромой из золотой тесьмы, восседали рядом друг с другом на позолоченных креслах король Орико со своей королевой. Теперь Орико выглядел гораздо лучше, он был умыт и облачен в чистые одежды, а на пухлых щеках даже появились цветные мазки румян. Под венцом своей короны он смотрелся почти величественно, по моде для грузных мужчин средних лет. Королева Сара была облачена в соответствующий элегантный ярко-алый наряд и сидела очень прямо, почти навытяжку, в своем кресле. Теперь, когда ей было около тридцати, ее прежнее очарование исчезало и блекло. Выражение ее лица было чуть одеревенелым, и Казарил думал, насколько смешанными, должно быть, были ее чувства на этом королевском приеме. Долго оставаясь бесплодной, она не выполнила свой главный долг перед королевством Чалион, если только это ее вина. Даже когда Казарил был на переднем крае при дворе несколько лет назад, шептались, что Орико так и не обзавелся незаконным отпрыском, хотя тогда это упущение объясняли чрезмерной верностью короля супружескому ложу. Публичное возвышение Тидеза королевской четой также говорило об утрате надежд в самом интимном смысле.
Тидез и Изелль приблизились к возвышению. Они запечатлели братские поцелуи приветствия на руках короля и королевы, хотя полного официального поцелуя повиновения в лоб, руки и ноги от них сегодня не требовалось. Каждому члену их свиты также была дарована возможность преклонить колено и поцеловать королевские руки. Почтительно склонившись над рукой Сары, Казарил почувствовал губами, что она была холодна как воск.
Казарил встал позади Изелль и собрался перед новым испытанием, поскольку королевские отпрыски готовились принять длинную вереницу придворных, никого из которых нельзя было оскорбить, обойдя вниманием, прикосновением или не дав им представиться лично. Дыхание Казарила прервалось у него в глотке, когда он узнал первую и первейшую пару приближавшихся мужчин.
Марк ди Жирональ был облачен в полный придворный костюм генерала святого воинского ордена Сына, в покровы коричневого, оранжевого и желтого. Ди Жирональ не сильно изменился с тех пор, как Казарил видел его в последний раз три года назад, когда принимал из его рук в его полевой палатке ключи от крепости Готоргет и полномочия командовать ею. Он по прежнему был худощав, с сединой в волосах и холодом в глазах, напряжен энергией, и словно позабыл, что такое улыбка. Широкая лакированная перевязь, густо усыпанная драгоценными камнями в символике Сына - оружием, животными и винными кубками - пересекала его грудь. Тяжелая золотая цепь должности канцлера Чалиона висела на шее.
Три больших перстня-печатки украшали его руки: печать его собственного богатого дома, печать Чалиона и печать Ордена Сына. Никаких других колец на его пальцах не было - богатство драгоценностей было бы бессильно создать более оглушительный эффект, чем это невольная демонстрация власти.
Лорд Дондо ди Жирональ также носил одежды святого генерала голубого и белого цветов Ордена Дочери. Более приземистый, чем брат, имеющий несчастье обильно потеть, даже в свои сорок он излучал семейный динамизм. Если не учитывать его новые почести, он, казалось, не изменился и не постарел, каким его запомнил Казарил в последний раз в лагере его брата. Казарил осознал, что питал надежды, что Дондо по меньшей мере растолстеет как Орико, предаваясь своему знаменитому потворству за столом, в постели и прочим всевозможным удовольствиям, но у того лишь появилось брюшко. Блеск на его руках, не говоря уже об ушах, шее, запястьях и позолоченных шпорах на сапогах, делал все возможное для демонстрации семейного богатства, которой пренебрег его брат.
Взгляд ди Жироналя без задержки, выдававшей узнавание, скользнул по Казарилу, но черные брови Дондо опустились, пока он ждал своей очереди и хмурился, вглядываясь в невыразительно вежливые черты Казарила. Внезапно он нахмурился сильнее. Но рыскающий взгляд Дондо оторвался от Казарила, когда его брат жестом велел слуге принести подарки, которые он преподносил королевичу Тидезу: отделанное серебром седло и уздечку, великолепный охотничий арбалет и ясеневый дротик на кабана с ослепительно сияющим, блестящим стальным острием. Полная восхищения благодарность Тидеза была совершенно искренней.
Лорд Дондо, после официально представления, щелкнул пальцами, и слуга, державший маленькую шкатулку, сделал шаг вперед и поднял крышку. Излишне театральным жестом Дондо извлек из нее ненормально длинную жемчужную нить, которую высоко поднял для всеобщего обозрения.
- Королевна, я приветствую вас в Кардегоссе от имени моего святого ордена, моей блистательной семьи и лично от моей благородной персоны! Могу ли я одарить вас подарком, который жемчугом удвоит ваш рост? - Он махнул нитью, которая действительно длинною была с изумленную Изелль, - И могу ли возблагодарить богов, что вы не выше, чем вы есть, ибо в противном случае мне пришлось бы объявить себя банкротом!
В ответ на шутку среди придворных пробежал смешок. Он обаятельно улыбнулся ей и прошептал:
- Вы позволите? - И не дожидаясь ответа нагнулся и повесил жемчуг ей на шею. Она чуть вздрогнула, когда его рука коснулась ее щеки, но потрогав сияющие маленькие сферы ошарашено улыбнулась в ответ. С запинкой она произнесла слова благодарности, и Дондо поклонился, но слишком низко, с горечью подумал Казарил. На его взгляд, жест был пронизан тонким издевательством.
Только после этого Дондо нашел минутку, что прошептать брату что-то на ухо. Казарил не мог разобрать тихих слов, но решил, что прочитал по окруженным бородкой губам Дондо слово 'Готоргет'. Взгляд Ди Жироналя, упершись в Казарила, на мгновение стал озадаченным и резким, но затем двое мужчин отошли, уступая дорогу следующему лорду в очереди.
Обескураживающее количество богатых и умно выбранных приветственных подарков посыпалось на королевича и королевну. Казарил оказался ответственным за подарки Изелль и с помощью Бетриз делал подробные заметки о дарителях, чтобы позже внести их в список имущества. Придворные облепили молодых, сухо подумал Казарил, словно осы пролитый мед. Настроение Тидеза взлетело до точки, что он стал хихикать. Ди Санда был немного напряжен: удовлетворен и натянут. Изелль, хотя также явно ликовала, держалась с подобающим достоинством. Встревожилась она лишь раз, когда ей был представлен высокий и золотокожий с темно-рыжими волосами, уложенными причудливыми косами, рокнарский посланник одного из северных княжеств. Его льняные одежды с великолепной вышивкой всколыхнулись подобно знаменам, когда он низко поклонился. Она сделала ответный реверанс без улыбки, но с выдержанной любезностью, и поблагодарила его за прекрасный пояс из резных кораллов, нефрита и золотых связок.
Подарки Тидезу отличались большим разнообразием, хотя сильно тяготели к оружию. Дары Изелль большей частью составляли драгоценности, однако и среди них было не менее трех великолепных музыкальных шкатулок. В конце все подарки не надетые немедленно были сложены на столе для обозрения под охраной пары пажей, демонстрируя богатство, сообразительность и щедрость дарителей, что в конце концов было лучше, чем демонстрация и половины их истинных намерений, и толпа кардегосской элиты потекла в банкетный зал.
Королевича и королевну провели к главному столу и усадили с разных сторон от Орико и его королевы. Следом за ними в свою очередь уселись братья Жирональ. Канцлер ди Жирональ немного натянуто улыбался четырнадцатилетнему Тидезу, Дондо явно старался быть приятным для Изелль, хотя было видно, что над своими остротами он смеется громче, чем она. Казарила усадили за один из длинных столов, перпендикулярных к передней части помещения, возле солонки и недалеко от своей подопечной. Как оказалось, мужчина средних лет с правой стороны от него был посланником Ибры.
- Ибранцы хорошо со мной обходились во время моего последнего пребывания в вашей стране, - вежливо заметил Казарил после взаимного знакомства, решив не упоминать подробностей. - Как вы оказались в Кардегоссе, милорд?
Ибранец дружелюбно улыбнулся.
- Вы ведь человек из окружения королевны Изелль, так? Ну, кроме несомненной притягательности осенней охоты в Кардегоссе, король Ибры направил меня убедить короля Орико отказать Наследнику в поддержке его нового восстания в Южной Ибре. Наследник получает помощь из Дартаки. Уверен, со временем он обнаружит, что эти подношения покусают его самого.
- Восстание Наследника - болезненное затруднение для короля Ибры, - искренне заметил Казарил, но взвешенно нейтрально. Старый Ибранский Лис не раз лицемерил с Чалионом за последние тридцать лет, чтобы считать его как сомнительным другом, так и опасным врагом, хотя, если эта отвратительная то прекращающаяся, то начинающаяся война со своим сыном - божественная кара за лукавство, богов несомненно следовало боятся. - Не знаю, что у короля Орико на уме, но мне кажется, что поддерживать молодость вопреки старости, значит делать беспроигрышную ставку. Они вновь должны помириться, или за них решит время. Для старика нанести поражение сыну тоже самое, что нанести поражение себе.
- Не в это раз. У Ибры есть другой сын. - Посланник осмотрелся и ближе склонился к Казарилу. - И этот факт Наследник вниманием не обошел. Чтобы обезопасить себя, он тайком осуществил прошлой осенью провалившееся нападение на младшего брата, хотя теперь провозглашает, будто это было сделано не по его приказу, но по безумной инициативе фаворитов, неверно понявших несколько неосторожных слов. Я бы сказал, слишком прекрасно понявших. Попытке устранения юного королевича Бергона удалось помешать и, хвала богам, Бергон спасся. Но Наследник наконец-то переполнил отцовскую чашу терпения. На этот раз меж ними не будет мира до полной сдачи Южной Ибры.
- Печальное дело, - сказал Казарил, - Надеюсь, все они сумеют образумиться.
- Точно, - согласился посланник. Он сухо улыбнулся, вероятно, оценив аккуратное нежелание Казарила выказывать предпочтений, и не стал открыто убеждать его.
Пища в Зангре была изумительна, и Казарил, пресытившись, едва не окосел. Двор двинулся в зал, где проводились танцы, и где король Орико быстро задремал в своем кресле Казарилу на зависть. Придворные музыканты были великолепны как всегда. Королева Сара тоже не танцевала, но ее холодное лицо смягчилось в очевидном наслаждении музыкой, и ее рука поддерживала размер на подлокотнике кресла. Казарил похоронил свое усвоение пищи, прислонившись к стене и удобно расправив плечи, и наблюдал за променадом, поворотами и движением от грациозного покачивания до изысканного замирания тех, кто был моложе, энергичней или не так объелся. Ни Изелль, ни Бетриз, ни даже Нан ди Врит не остались без партнера.
Казарил нахмурился, когда Бетриз заняла свое место в первой фигуре танца с третьим, нет, пятым молодым лордом. Королева Иста не была единственным обеспокоенным родителем, прижавшим его к стенке, перед тем как он покинул Валенду; так же поступил и Сер ди Феррей. 'Приглядывайте за моей Бетриз, - умолял он, - ей следовало бы иметь мать, или какую-нибудь леди постарше, знающую, как вертится этот мир, но увы...' Ди Феррей разрывался между страхом перед катастрофой и надеждой на возможности: 'Помогайте ей стеречься недостойных мужчин, гуляк, безземельных прихлебателей, ну, вы знаете этих типов.' Вроде меня? Казарил не мог не удивиться. 'С другой стороны, хотелось бы, чтобы она встретила кого-то солидного, почтенного, я не питал бы неприязни, выбери она сердцем... ну, симпатичного парня, как, а-а, скажем, ваш друг Марк ди Паллиар...' Этот легко вырвавшийся пример не показался Казарилу совсем уж случайным выбором. Не появилось ли уже у Бетриз тайного предпочтения? Увы, сегодня Палли здесь не было, поскольку он вернулся в свой округ после того, как принял участие в церемонии присвоении Лорду Дондо звания святого генерала. Казарил был бы рад знакомому и дружелюбному лицу во всей этой толпе.
На секунду он глянул в сторону, и увидел лицо знакомое и холодно улыбающееся, но видеть которое он рад не был. Канцлер ди Жирональ отвесил легкий приветственный поклон. Казарил оторвался от стены и вновь к ней прислонился. Рассудок пробил себе дорогу сквозь нагнанный вином и пищей туман до полной ясности.
- Ди Казарил. Это вы. Мы думали, вы мертвы.
'Держу пари, что так.'
- Нет, милорд, смерти я избежал.
- Некоторые из ваших друзей опасались, что вы дезертировали.
'Ни одному из моих друзей не пришла бы в голову такая чушь.'
- Но рокнарцы сообщили, что вы умерли.
- Грязная ложь, сэр. - Казарил не сказал, чья это ложь, не дерзнул. - Они продали меня на галеры вместе с невыкупленными людьми.
- Какая подлость!
- Я думал также.
- Чудо, что вы выжили в этом суровом испытании.
- Да, это чудо, - моргнул Казарил, и приторно улыбнулся, - По крайне мере, вы ведь вернули себе выкупные деньги в качестве компенсации за эту ложь? Или какой-то вор их прикарманил? Хотел бы я думать, что кто-то заплатил за свой обман.
- Не припоминаю. Это ведь дело интенданта.
- Что ж, это был кошмарный несчастный случай, но в конце все разрешилось.
- Именно. Я должен буду услышать о ваших приключениях подробней, когда-нибудь.
- Когда пожелаете, милорд.
Ди Жирональ строго кивнул, улыбнулся, и пошел дальше, очевидно, разуверенный.
Казарил тоже улыбнулся, удовлетворенный своим самоконтролем, если только он не продержался благодаря тошнотворному страху. Как оказалось, он мог улыбаться, и улыбаться, а не вцепляться в лживую глотку злодея. 'Похоже, я становлюсь придворным?'
Его наихудшие страхи улеглись, и Казарил прекратил свои тщетные попытки быть невидимым и даже набрался мужества попросить у Бетриз один танец. Он знал, что долговяз, нескладен и неизящен, но по крайне мере он не был в стельку пьян, что в настоящий момент возвышало его над половиной присутствующих здесь молодых людей. Не говоря уже о лорде Дондо ди Жиронале, который, после узурпации танцев с Изелль в течение некоторого времени, отчалил со своими гуляками-прихлебателями на поиски либо более грубых развлечений, либо коридора поспокойней, чтобы там сблевать. Казарил надеялся на последнее. Глазки Бетриз сверкнули оживлением, когда она закружилась с ним в фигурах танца.
Наконец, проснулся Орико, музыканты сникли, и вечер потянулся к завершению. Казарил мобилизовал пажей, Леди Бетриз и Серу ди Врит, чтобы они помогли отнести и убрать в надежное место на хранение сокровища Изелль. Тидез, презревший танцы, в большей степени не отступил перед волнующим количеством сладостей, чем напитков, хотя ди Санде в результате, возможно, все равно придется иметь дело с приступом жестоких болей на рассвете. Но было ясно, что мальчик больше захмелел от внимания, чем от вина.
- Лорд Дондо сказал, что любой дал бы мне восемнадцать! - триумфально заявил он Изелль. За прошедшее лето он сильно вытянулся, и то, что он стал выше старшей сестры, частенько становилось поводом для злорадства с его стороны, и фырканья со стороны Изелль. Он проковылял к себе в спальные покои, едва держась на ногах.
Бетриз с полными драгоценностей руками спросила Казарила, когда они убирали украшения в шкатулки Изелль с замками у нее в передней:
- Так почему же вы не пользуетесь своим именем, лорд Каз? Что не так с Лупе? Это по-настоящему совершенно, э-э, мужское имя, сильное к тому же.
- Отвращение с детства, - вздохнул он. - Мой старший брат со своими друзьями бывало мучили меня воем и лаем, пока не доводили до яростных слез, от которых я к тому же сходил с ума. Увы, когда я достаточно подрос, чтобы поколотить его, он перерос эту игру. Мне казалось, это было самым нечестным с его стороны.
- Понятно, - рассмеялась Бетриз.
Казарил смылся в тишину своей спальни и понял, что до сих пор не отписал честно обещанных слов заверения Провинциаре. Разрываясь между долгом и постелью, он вздохнул и вытащил перья, бумагу и сургуч, но отчет его получился гораздо короче, чем занимательное письмо, которое он планировал - всего лишь несколько немногословных строк, заканчивающихся 'В Кардегоссе все хорошо'.
Он запечатал его, разыскал сонного пажа, чтобы тот передал его какому-нибудь курьеру, покидавшему Зангр утром, и повалился на кровать.