Итак, следующим утром, Казарил оказался в учебном классе для юных дам, куда его отвела сама Провинциара. Эта маленькая солнечная комната располагалась в восточном крыле замка, на верхнем этаже, который занимали Королевна Изелль, леди Бетриз, их фрейлина и одна служанка. Комнаты для Королевича Тидеза и подобного числа придворных находились в новом здании по другую сторону двора замка. Они были куда обширнее по своим размерам и, как подозревал Казарил, камины там были лучше. Учебный класс Изелль был меблирован просто: пара маленьких столов, стулья, единственный полупустой книжный шкаф и пара сундуков. Помимо Казарила, чувствовавшего себя неуклюжим и чересчур высоким под укрепленным низкими балками потолком, и двух молодых женщин класс вряд ли смог бы вместить кого-либо еще. Непременной фрейлине пришлось уйти со своим шитьем в соседнюю комнату, хотя двери между помещениями оставили открытыми.
Похоже, что у Казарила будет не просто одна ученица, а класс. Девушку, с таким социальным положением, как у Изелль, почти никогда не оставят без присмотра, и уж тем более наедине с мужчиной, даже из числа ее собственных придворных, преждевременно постаревших и идущих на поправку. Казарил не знал, как две девушки относятся к такому негласному порядку вещей, но сам он тайком испытывал облегчение. Никогда ранее, как мужчина, он не чувствовал себя более отталкивающим, неуклюжим, нескладным и опустившимся. В общем, это радостная, мирная женская атмосфера была настолько далека от гребковой скамьи рокнарской галеры, насколько на это было способно его воображение. Ему пришлось сглотнуть комок сумасшедшей радости от этого контраста, когда он нагнул голову, чтобы пройти под дверной перемычкой в комнату.
Провинциара живо представила его, как нового учителя-секретаря Изелль: 'Такой же, как у твоего брата' - это был явно неожиданный подарок, который Изелль, моргнув от удивления, приняла без малейших возражений. По ее задумчивому виду было ясно, что новизна и повышенный статус положения, когда девушку обучает мужчина, были ей весьма приятны. Леди Бетриз так же, как с воодушевлением заметил Казарил, казалась скорее взволнованной и заинтересованной, чем настроенной подозрительно или враждебно.
Казарил надеялся, что имел достаточно ученый вид, чтобы ввести в заблуждение юных дам: чистую коричневую шерстяную тогу опоясывал отделанный серебром ремень привратника замка без меча. Он предусмотрительно взял с собой книги на дартакане - с полдесятка взятых наугад томов, которые удалось обнаружить в ходе быстрых, но внимательных поисков среди остатков библиотеки покойного провинциара. Он опустил их с внушительным хлопком на один из столиков и одарил обеих новых учениц намеренно зловещей улыбкой. Если это хоть чуть-чуть похоже на тренировку молодых солдат, молодых жеребцов или ястребов, то идея была в том, чтобы взять инициативу в свои руки с первого мгновения, и удерживать ее в дальнейшем. При этом он мог быть пуст как барабан, если вмести с этим будет также громогласен.
Провинциара удалилась также быстро, как и появилась. У него был план, как лучше притвориться, и пока Казарил его обдумывал, он начал непосредственно с проверки владения королевной дартаканского военного. Он дал ей прочесть выбранную случайную в одном из томов страницу, и так уж случилось, что с темой Казарил был хорошо знаком: ведение сап и осуществление подкопов под укрепленные рубежи во время осады. С большой помощью и подсказками, Изелль продралась через три трудных абзаца. Два-три вопроса, заданных ей Казарилом на дартакане, где он просил ее объяснить только что прочитанное, вызвали лишь бессвязный лепет и запинки.
- У вас ужасный акцент, - откровенно заявил он, - дартаканец поймет вас с трудом.
Ее головка поднялась, и она бросила на него острый взгляд.
- Моя гувернантка говорила, что у меня весьма хорошее произношение. Она говорила, что у меня очень певучие интонации.
- Да, вы говорите, как торгующие свой товар рыбачки из Южной Ибры. Они тоже очень певучи. Но любой знатный дартаканец, а все они самонадеянны подобно осам с их отвратительными жалами, рассмеется вам в лицо. - По крайне мере, так было с Казарилом, однажды. - Ваша гувернантка вам льстила, Королевна.
Она нахмурилась, глядя ему в лицо.
- Я так понимаю, быть льстецом вас не забавляет, Кастелян?
В ее интонации и выбранных словах было чуть больше смысла, чем он ожидал. В ответ он иронично поклонился с места - он сидел на сундуке, подтянутом к ее столу с другой стороны. Поклон вышел короче и чуть менее извиняющимся, чем он рассчитывал из-за натянувшихся рубцов.
- Надеюсь, я не полный невежда. Но если вы желаете, чтобы мужчина уютно лгал вам о вашей смелости, тем самым сковав любые надежды на истинное превосходство, уверен, вы найдете его где угодно. Не все тюремные решетки сделаны из стальных прутьев. Некоторые сделаны из пуховых перин, Королевна.
Ее ноздри распахнулись, губы поджались. Казарилу вдруг пришло в голову, что, возможно, это не тот подход, но было поздно. Она была чувствительным юным существом, чуть больше чем обычная девушка. Возможно, ему следовало быть мягче, иначе, если она станет жаловаться на него Провинциаре, он может потерять все.
Она перевернула страницу.
- Позвольте нам продолжить. - Ледяным голосом сказала она.
Пять богов, он уже видел точно такой же взгляд бессильной ярости в глазах молодых мужчин, поднимавшихся с земли, сплевывавших грязь, и шедших вперед, чтобы стать его лучшими лейтенантами. Может быть, все будет не так уж и сложно. С великим усилием он согнал широкую ухмылку, сурово нахмурился и кивнул, давая августейшее учительское дозволение.
- Продолжайте.
За этим приятным, легким занятием пролетел час. Ну, для него оно было легким. Когда он заметил, как королевна потирает виски, а между ее бровями углубились черточки, не имевшие никакого отношения к обиде, он остановил ее и забрал книгу.
Леди Бетриз, сидя рядом, следила за Изелль, ее губы беззвучно двигались. Казарил велел ей повторить упражнение. Имея перед глазами пример Изелль, она справилась быстрее, но, увы, страдала тем же явным южно-ибранским акцентом, скорее всего от прежней учительницы из Южной Ибры, что была у Изелль. Изелль внимательно слушала, пока они разбирали ошибки.
К этому времени Казарил почувствовал, что все трое заслужили полуденный обед, но ему осталось завершить еще одно неприятное дело, которым строго обязала его Провинциара. Он откинулся, когда девушки зашевелились, собираясь подняться, и прочистил горло.
- Весьма театральное действо вы представили вчера в храме, королевна.
Ее широкий рот скривился в улыбке, удивительно плотные веки сузились от удовольствия.
- Благодарю вас, Кастелян.
Своей улыбке он позволил стать терпкой.
- Чтобы наиболее эффектно оскорбить человека, его надо оскорбить в ситуации, когда он вынужден стоять и молчать, будучи не в силах на оскорбление ответить. По крайне мере зеваки, судя по смеху, были чрезвычайно позабавлены.
Ее губы сжались в напряженную линию.
- В Чалионе твориться много дурного, с чем я ничего не могу поделать. То, что сделано - толика.
- Если это было правильно, это было сделано хорошо. - Признал он с обманчиво теплым кивком. - Скажите мне, Королевна, какие шаги вы перед этим предприняли, что быть уверенной в виновности этого человека?
Ее подбородок двинулся вверх и замер.
- Сер ди Феррей: рассказал о нем. А я знаю, что он честен.
- Сер ди Феррей сказал, а я точно помню его слова, и он сказал именно так, что он слышал, как говорили, что судья получил от дуэлянта взятку. Он не претендовал на знание об этом поступке из первых рук. Вы переговорили с ним после ужина, чтобы выяснить, почему он в это поверил?
- Нет... Если бы я рассказала бы кому-нибудь о своих планах, мне бы запретили.
- Однако вы, э-э, сказали Леди Бетриз. - Казарил отвесил темноглазой девушке поклон.
Замерев, Бетриз робко ответила:
- Именно по этому я предложила дождаться первого пламени.
Казарил пожал плечами.
- Ах, первое пламя. Но рука ваша молода, сильна и тверда, леди Изелль. Вы уверены, что первое пламя - это не целиком ваша заслуга?
Она нахмурилась сильнее.
- Горожане аплодировали.
- Именно. В среднем, одна половина всех приходящих в суд истцов должна уходить злой и разочарованной. Но это не обязательно означает, что решение суда было несправедливым.
Она изменилась в лице - аргумент попал в цель. Наблюдать за превращением непокорности в поражение было не особенно приятно.
- Но: но:
Казарил вздохнул.
- Я не говорю, что вы ошиблись, Королевна. На этот раз. Я говорю, что вы бежали с завязанными глазами. И если вы не ударились головой о дерево, то только благодаря милости богов, а не потому, что вы об это подумали.
- Ох.
- Может, вы оклеветали честного человека. А может, нанесли удар во имя справедливости. Я не знаю. И дело в том, что: вы тоже не знаете.
На этот раз она сдержала 'ох' так, что никто его не услышал.
Жутко практичная половина сознания Казарила, столько раз помогавшая выбираться ему из неприятностей, не могла не добавить:
- Ошиблись вы или нет, я так же вижу, что вы нажили себе врага и оставили его в живых у себя за спиной. Великое милосердие. Плохая тактика.
Проклятье, не тот комментарий, чтобы бы давать его кроткой деве: с трудом он удержался от того, чтобы хлопнуть себя по губам - этот жест никак не подкрепит выбранную роль благородного и честного критика.
На этот раз брови Изелль поползли вверх и мгновение оставались там. Как и у Леди Бетриз.
После невыносимо долгой и задумчивой паузы, Изелль тихо сказала:
- Спасибо за ваш добрый совет, Кастелян.
В ответ он одобряюще кивнул. Отлично. Если он успешно преодолел это неприятное место, он с ней на пол пути к успеху. И теперь, хвала богам, на щедром столе Провинциары его ждала:
Изелль села на место и сложила руки на коленях.
- Вы не только мой учитель, но и секретарь, Казарил, так?
Казарил опустился назад.
- Да, миледи? Желаете, чтобы я помог вам с письмом? - Он чуть не добавил предположение 'После обеда?'
- Да, мне нужна помощь. Но не с письмом. Сер ди Феррей говорил, что вы однажды были курьером, это правда?
- Однажды я выполнял такие поручения для провинциара Гуариды, миледи. Когда был моложе.
- Курьер - это шпион. - То, к чему она клонила, становилось тревожно предсказуемым.
- Не обязательно, хотя иногда бывало тяжело: убедить людей в обратном. Прежде всего и по большей части, мы были доверенными вестниками. Но, предполагалось, что мы должны глядеть в оба и докладывать о наших наблюдениях.
- Годится. - Ее подбородок поднялся. - Тогда, мое первое задание для вас в качестве моего секретаря - провести наблюдения. Я хочу, чтобы вы выяснили, совершила я ошибку или нет. Я не могу спокойно спускаться в город и вести расспросы, я должна оставаться на верхушке этого холма в своей - она поморщилась - пуховой перине. Но вы, вы можете это сделать. - Она бросила на него взгляд с внушающей серьезное беспокойство верой.
Внезапно он почувствовал, что и желудок пуст, как барабан, а с отсутствием еды ничего не поделаешь. Очевидно, он только что, разыгрывая свой спектакль, несколько перестарался.
- Не: не: немедленно?
Она неуютно поежилась.
- Скрытно. Как представиться возможность.
Казарил сглотнул.
- Я постараюсь сделать, что смогу, миледи.
Пока он спускался по лестнице вниз в свою комнату этажом ниже, в мыслях Казарила всплыло воспоминание о днях, когда он был пажом в этом самом замке. Он мнил себя фехтовальщиком чуть лучшим, чем полдесятка прочих молодых высокородных невежд, с которыми он делил свои обязанности и учебу при дворе провинциара. Однажды прибыл новый молодой паж - невысокий, угрюмый парень. Мастер фехтования провинциара пригласил Казарила выступить против него на следующей тренировке. Казарил сам придумал пару неплохих выпадов, включая победный салют, которые, используй он настоящий клинок, аккуратно срезали бы уши большинству его товарищей. Он испытал свой особый прием на новичке, к счастью остановив затупленное лезвие плашмя возле его головы, но только потому, что опустил глаза и увидел, как легкий тренировочный клинок его противника почти дважды провернулся возле его внутренностей.
Тот паж, как слышал Казарил, потом стал мастером фехтования короля Брахара. Заблаговременно Казарилу пришлось признать себя фехтовальщиком посредственным - его интересы всегда были слишком разносторонни, чтобы он мог поддерживать в себе необходимое упорство. Но он никогда не забывал того момента, когда с удивлением взирал вниз на свою мнимую смерть.
Его поразило, что первый урок с изысканной Изелль всколыхнул это старое воспоминание. Странные маленькие энергичные искорки, горящие в этих несравненных глазах: Как же звали того пажа-коротышку?
Казарил обнаружил, что еще пара брюк и туник появились на его постели, пока его не было - воспоминание о днях привратника замка, когда тот был моложе и стройней, если он не ошибся в догадке. Он пошел убрать их в сундук у подножья своей кровати, и вспомнил о книге покойного торговца шерстью, завернутой там в черную плащ-жилетку. Он взял ее, думая отнести сегодня днем в храм, но затем положил на место. Возможно, среди зашифрованных страниц, кроется подтверждение той внутренней уверенности, которую королевна нашла в нем, уверенности, которую он вынудил ее в нем искать, как некого более явного свидетельства против опозоренного судьи или же ему в оправдание. Нет, сперва он изучит книгу сам. Возможно, она даст какие-нибудь подсказки о нынешнем положении дел в Валенде.
После трапезы, Казарил прилег, чтобы ненадолго предаться чудесной дреме. Едва у него опять появилось такая роскошь, как нежелание спать, как Сер ди Феррей постучал в дверь, и принес ему бухгалтерские книги и записи покоев королевны. Вскоре после него появилась Бетриз со шкатулкой писем, чтобы он привел их в порядок. Остаток дня Казарил провел за организацией хаотично сваленных в кучу писем, знакомясь с их содержимым.
Финансовые записи были достаточно просты: приобретение той или иной банальной игрушки или горстки пустяковых украшений. Список подарков полученных и врученных. Гораздо более тщательный список действительно ценных украшений, унаследованных вещей и подарков. Наряды. Верховая лошадь Изелль, мул Снежок и разнообразная сбруя для них. Предметы вроде постельных принадлежностей и мебели относились, по-видимому, к счетам Провинциары, но в будущем попадут под отчет Казарилу. Леди с социальным положением обычно отправлялась на свадьбу с повозками (не шлюпками, понадеялся Казарил) отменных товаров, и Изелль, безусловно, предстояли годы стяжательства в свете грядущего путешествия. Занести себя под номером один в свадебный инвентарь?
Он представил себе запись: Учитель-секр., один мужч., бабушкин подарок. Тридцать пять лет. Сильно пострадал при перевозке морем. Стоимость: ?
Свадебная процессия, обычно, бывает путешествием в один конец, хотя мать Изелль - вдовствующая королева - вернулась: сломленной. Казарил старался об этом не думать. Леди Иста беспокоила и озадачивала его. Говорили, что безумие настигало некоторые благородные семьи. К Казарилу это не относилось, его семья вместо этого столкнулась с финансовой беспомощностью и неудачными политическими альянсами, оказавшимися в длительном периоде столь же опустошительными. Угрожало ли что-нибудь Изелль?.. Разумеется, нет.
Переписка Изелль была скудна, но интересна. Несколько ранних, по теплому коротких писем от бабушки, еще до того как овдовевшая королева покинула двор и переехала с семьей домой, полных обычных советов: быть хорошей, слушаться матушку, возносить молитвы и помогать присматривать за младшим братом. Одна-две записки от дядюшек и тетушек - других детей Провинциары. Со стороны отца - покойного короля Иаса - родственников у Изелль не было. Иас был единственным выжившим ребенком своего злополучного отца. Стопка регулярных писем ко дню рождения и святым праздникам от единокровного брата - нынешнего короля Орико, который был значительно старше ее.
Эти были написаны собственной рукой короля, как с одобрением заметил Казарил, или, по меньшей мере, он надеялся, что король не взял на работу секретаря со столь неразборчивой и тяжелой рукой. Большей частью это были короткие холодные официальные послания от человека взрослого, старавшегося быть добрым к ребенку, за исключением мест, когда дело доходило до описаний любимого зверинца короля Орико. А затем они непроизвольно, на абзац или два, наполнялись энтузиазмом и, вероятно, верой, что по крайне мере здесь у единокровного брата и сестры может быть общий интерес.
Это приятное задание, в свою очередь, было прервано чуть позже днем принесенной пажом вестью о том, что присутствие Казарила требуется на время верховой прогулки королевны и леди Бетриз. Он торопливо нацепил одолженный ему меч и нашел ожидавших во дворе оседланных лошадей. Казарил не закидывал ногу в седло около трех лет - паж с удивлением и осуждением посмотрел на него, когда Казарил попросил посадочную скамью, чтобы облегчить себе осторожный подъем в седло. Ему дали милое мягкохарактерное животное, того же гнедого мерина, на котором, как он видел в первый день, ехала фрейлина королевны. Когда они были готовы отправиться, фрейлина наклонилась из окна замка и помахала им кусочком льняного полотна с несомненной доброжелательностью. Однако, поездка оказалась гораздо более спокойной и безмятежной, чем он ожидал - простая прогулка вниз к реке и назад. А поскольку он объявил в начале экскурсии, что все разговоры они должны вести на дартакане, она также большей частью, вдобавок к общему спокойствию, была молчаливой.
Затем был ужин, потом он вернулся к себе, где от безделья примерил свою новую одежду, свернул и убрал ее, и попытался расшифровать первые несколько страниц из книги бедного покойного шерстянщика. Но веки Казарила за этой задачей потяжелели, и он до утра проспал как бревно.
Как все началось, так оно и продолжалось. По утрам с двумя очаровательными юными дамами шли уроки дартакана, рокнарского, географии и геометрии. Для урока географии он стащил у учителя Тидеза отличные карты, и развлекал королевну соответствующим образом отредактированными докладами о некоторых из своих наиболее экзотичных путешествиях по Чалиону, Ибре, Брахару, огромной Дартаке и пяти беспрестанно сорящимся княжествам Рокнара, располагавшимся вдоль северного побережья.
Свои недавние рабские впечатления от Архипелага Рокнар он редактировал куда более тщательно. Явная скука Изелль и Бетриз в отношении рокнарского двора, как он обнаружил, рассеивалась под действием точно такого же лекарства, которое он как-то опробовал на двух молодых пажах при дворе провинциара Гуариды, куда был направлен преподавать дартаканский язык. Он сообщал девушкам одно неприличное рокнарское слово (хотя и не самое неприличное) за каждые двадцать княжеских рокнарских дворов, которые они запоминали и могли это продемонстрировать. Не то, чтобы им когда-либо придется пользоваться подобным лексиконом, но для них будет только лучше, если они смогут понимать то, что произносится в их присутствии. К тому же они очаровательно хихикали.
Казарил подошел к исполнению своего первого задания - тихому расследованию неподкупности юстициара провинции - с волнением. Непрямые расспросы Провинциары и ди Феррея кое-что проясняли, но не давали уверенности, как и ничего не сообщали о профессиональной пригодности этого человека, лишь о его безупречных связях в обществе. Несколько экскурсий в город в попытках найти кого-нибудь, кто знал Казарила семнадцать лет назад и стал бы говорить с ним откровенно, слегка привели его в уныние. Единственный человек, который с уверенностью сразу его узнал, был пожилой пекарь, который построил долгую и доходную карьеру, продавая сладости всей веренице пажей, обитавших в замке. Но он был дружелюбным стариком, несклонным к судебным тяжбам.
Страница за страницей, Казарил начал работать над записной книжкой торговца так быстро, насколько ему позволяли прочие обязанности. Несколько ранних поистине отвратительных экспериментов по вызову демонов Ублюдка полностью провалились, как с облегчением обнаружил Казарил. Имя погибшего дуэлянта никак не проявлялось, но упоминания о нем сопровождались резкими эпитетами, а иногда одни только эпитеты и были. Имя ныне здравствующего судьи явным образом тоже не упоминалось. Но прежде, чем Казарил хотя бы на половину распутал клубок, вопрос был снят, и решение проблемы забрали из его неопытных рук.
Со двора провинциара Баоции, из делового города Тариуна, куда сын вдовствующей Провинциары перенес столицу, унаследовав дар своего отца, прибыл следователь. На это потребовалось, как подсчитал в уме потом Казарил, не больше дней, чем потребовалось бы письму от Провинциары к своему сыну быть написанным, доставленным и прочтенным, приказам быть переданным в Канцелярию Правосудия Баоции, а самому следователю и его штату приготовиться к путешествию. Воистину привилегия. Казарил сомневался в преданности Провинциары правовой процедуре, но был готов держать пари, что положение дел, когда враги в беспорядке пребывают на свободе, нервировало ее, э-э, хозяйственный склад характера.
На следующий день раскрылось, что судья Врес уехал ночью с двумя слугами, прихватив несколько торопливо собранных сумок и сундуков и оставив после себя разрушенное домашнее хозяйство и полный бумажного пепла камин.
Казарил попытался разубедить Изелль в том, что и это не стоит воспринимать как подтверждение, но даже для него, нескорого на суждения, это было натяжкой. Он с тревогой обдумывал альтернативу, что к Изелль в тот день действительно прикоснулась богиня. Боги, уверяли людей просвещенные теологи Святой Семьи, действует тонко, тайно, а главное, бережливо: они действуют через мир, а не в нем. Даже для радостных, исключительных чудес исцеления, или темных чудес катастроф и смерти, людская свобода воли должна открыть дорогу, чтобы добро или зло пришли в нашу жизнь. Казарил, в свое время, встречал двух-трех человек, которые, как он подозревал, действительно могли быть осенены божьим прикосновением, и не много большим он встречал людей, которые всего лишь думали, что они такие. Находиться рядом с теми и другими было неуютно. Казарил искренне верил, что Дочь-Весна ушла удовлетворенной поступком своего аватара. Или просто ушла:
Изелль редко сталкивалась с придворными своего брата по другую сторону внутреннего двора замка, за исключением встреч за трапезой, или когда они все вместе собирались верхом покататься загородом. Казарил понимал, что двое детей раньше были ближе, пока начало полового созревания не разнесло их по двум отдельным мирам - мужскому и женскому.
Угрюмого учителя-секретаря королевича Сера ди Санду, похоже, излишне беспокоил ни чем не подкрепленный титул Казарила - кастелян. Он претендовал на более высокое место за столом или в процессии по сравнению с учителем обычных благородных девушек, и его улыбка, сопровождавшая каждую трапезу, становилась все более извиняющейся, и больше привлекала внимание, чем несла успокоение. Казарил подумал, не попытаться ли объяснить этому человеку, насколько ему все это безразлично, но усомнился, что тот поймет. Так что он удовлетворялся просто ответной улыбкой. Такой ответ жутко смущал ди Санду, поскольку он по прежнему пытался расценивать его, как своего рода тонкую тактику. Когда ди Санда однажды появился в классе Изелль и потребовал назад свои карты, он, похоже, ожидал, что Казарил начнет защищать их, будто это секретные государственные документы. Казарил сразу принес их с вежливой благодарностью. Ди Санда был вынужден уйти, и наполовину не выпустив пар.
Леди Бетриз сжала зубы.
- Этот парень! Он ведет себя как, как:
- Как один из замковых котов, - вставила Изелль, - когда чужой кот болтается поблизости. Что вы такого сделали, что он на вас шипит, Казарил?
- Поверьте, я не мочился у него под окном. - Честно сознался Казарил. Замечание заставило Бетриз подавиться смешком - это было лучше, чем сидеть, стиснув зубы. Она виновато огляделась, чтобы убедиться - достаточно ли далеко была фрейлина, чтобы услышать шутку. Не слишком ли грубо получилось? Он не сомневался, что еще не до конца покорил девушек, но они на него не жаловались, несмотря на дартакан. - Полагаю, он вообразил, что я предпочел бы получить его работу. Он никак не может переварить эту мысль.
А может и переварил, внезапно осознал Казарил. Когда родился Тидез, его статус наследника своего единокровного брата Орико от первого брака был не так очевиден. Но за годом шел год, а королева Орико все никак не могла зачать ребенка. Интерес, и скорее всего нездоровый интерес к Тидезу безусловно должен был начать возрастать при дворе королевства Чалион. Возможно, по этому Иста и покинула столицу, забрав с собой детей, прочь из этой полной страстей атмосферы, сюда - в тихий, чистый провинциальный город. Однако, мудрый ход.
- О нет, Казарил, - сказала Изелль, - Оставайтесь с нами. Так куда славней.
- Совершенно верно. - Заверил он ее.
- Не только. У вас в два раза больше извилин, и вы в десть раз больше путешествовали! Почему вы терпите его так, так: - Бетриз будто растеряла слова, - спокойно? - Наконец закончила она. Она на секунду отвела взгляд, словно опасалась, что он догадается какое, куда менее лестное слово, она проглотила.
Казарил криво улыбнулся своей неожиданной стороннице.
- Думаете, если я выставлю себя мишенью для его глупостей, он от этого станет счастливей?
- Конечно, да!
- Ну что ж. Вы сами ответили на свой вопрос.
Она открыла было рот и захлопнула его. Изелль чуть не подавилась коротким смешком.
Казарил сочувствовал ди Санде все больше, однако, однажды утром тот появился с лицом, от которого так отхлынула кровь, что оно почти позеленело, и тревожной новостью о том, что его королевский подопечный исчез, и его не могут найти ни в доме, ни на кухне, ни на псарне, ни в конюшне. Казарил пристегнул на пояс меч и приготовился отправиться верхом вместе с остальными на поиски. В уме он уже обшаривал город и окрестности, взвешивая вероятности возможных травм, нападения разбойников, реки: таверн? Достаточно ли Тидез повзрослел, чтобы захотеть шлюху? Достаточно веская причина, чтобы улизнуть от прицепившейся обслуги.
Прежде чем Казарил указал ди Санде, чей мозг полностью зациклился на разбойниках, на все эти возможности, сам Тидез въехал во двор замка, перепачканный и мокрый, с арбалетом, перекинутым через плечо, следовавшим за ним мальчишкой-конюхом и мертвой лисой, лежащей поперек луки седла. Тидез уставился на их почти собравшуюся в путь кавалькаду с угрюмой тревогой.
Казарил не стал забираться на коня, чтобы больно не потянуть себе что-нибудь, опустился, сел на посадочную скамейку, держа в руках поводья гнедого мерина, и стал с увлечением наблюдать, как четыре взрослых человека стали бранить мальчика и втолковывать ему очевидное.
Спрашивать 'Где вы были?' едва ли было нужно. На этот момент вопросы 'Зачем вы это сделали?' или 'Почему вы никому не сказали?' стали актуальней. Тидез большую часть вытерпел, стиснув зубы.
Когда ди Санда остановился, чтобы набрать воздуха, Тидез пихнул свою безвольную, рыжеватую добычу егерю Битиму.
- Вот. Освежуйте для меня. Мне нужна шкурка.
- Шкурки не очень хороши в это время года, юный господин, - сурово произнес Битим, - Мех редкий и выпадает. Он потряс пальцем, показывая на темные соски лисички, тяжелые от молока. - И это несчастье - убить животное-мать в Дочерний сезон. Я должен сжечь ее усы, или призрак лисицы вернется и будет всю ночь дразнить моих собак. А где детеныши, а? Вы должны были умертвить и их, раз уж так случилось. Очень жестоко оставлять умирать их от голода. Или вы вдвоем припрятали их где-нибудь, а? - Его рука в перчатке направилась на съежившегося мальчика-конюха.
Тидез швырнул арбалет на мостовую, и в раздражении выпалил:
- Мы искали нору. И не смогли найти.
- Да, а ты! - повернулся ди Санда к несчастному конюху, - Ты знал, что должен был придти ко мне! - Он отругал мальчика гораздо более резкими словами, чем посмел излить на королевича, закончив приказанием: - Битим, идите и отлупите мальчишку за его глупость и нахальство.
- Охотно, милорд. - Мрачно ответил Битим, и пошел прочь в сторону конюшен, держа в одной руке лисицу за загривок и съежившегося конюха в другой.
Двое старших конюших отвели лошадей в стойла. Казарил с удовольствием отдал поводья и подумал о завтраке, который, похоже, теперь не откладывался на неопределенное время. Ди Санда - гнев компенсировал ему испуг - конфисковал арбалет и повел мрачного Тидеза в дом. Прежде чем за ними захлопнулась дверь, донесся голос Тидеза с последним контраргументом:
- Но мне так скучно!..
Казарил рассмеялся. Пять богов, какой это был кошмарный возраст для любого мальчишки, полного импульсов и энергии, мучимого непостижимыми капризами взрослых с их дурацкими идеями, не включавшими охоту на лис славным весенним утром вместо утренних молитв. Царившее в доме Провинциары спокойствие было бальзамом для души Казарила, но несчастному зажатому здесь Тидезу несомненно казалось ядом.
Любой совет от недавно взятого на работу Казарила скорее всего не будет принят ди Сандой благосклонно, из-за напряженности, существующей между ними. Но Казарилу казалось, что, если ди Санда ищет, как оградить свое влияние на королевича в будущем, когда тот станет мужчиной своего положения с полнотой власти и привилегиями высокого лорда, по меньшей мере, Чалиона, то он подошел к этому совсем не с той стороны. Тидез, вероятнее всего, избавится от него при первой же возможности.
Все же, ди Санда - добросовестный человек, вынужден был признать Казарил. Подлец с подобными амбициями стал бы потворствовать аппетитам Тидеза вместо того, чтобы пытаться контролировать его, выигрывая тем самым не преданность, а пагубное пристрастие. Казарил встречал одного или двух благородных отпрысков, испорченных своими наставниками: Но не при дворе ди Баоции. Пока за все отвечает Провинциара, Тидез вряд ли столкнется с такими паразитами. На этой успокаивающей мысли, Казарил отпихнул скамейку и поднялся на ноги.