Звуки замка - энергичные возгласы с внутреннего двора, отдаленное позвякивание горшков - разбудили Казарила, когда за окном виднелось предрассветное, но еще пасмурное небо. Он в панике распахнул глаза из-за секундного чувства дезориентации, но успокаивающие объятия перины вновь утянули его в дремоту покоя. Это была не жесткая скамья. Она не качалась вверх и вниз. О, пять богов, кровать совсем не двигалась - он уже на небесах. Как она грела его узловатую спину.
Празднования в честь Дочернего Дня пройдут с рассвета до темноты. Скорее всего, он мог бы лежебокой проваляться в постели, пока весь двор не отбудет на шествие, и подняться позже. Ненавязчиво поползать по округе, полежать на солнышке вместе с крепостными котами. А когда проголодается, покопаться в старых воспоминаниях о тех днях, когда был пажом и знал, как очаровать повара, чтобы получать от него какое-нибудь лакомство в добавку...
Бодрый стук в дверь прервал эти приятные размышления. Казарил вздрогнул, затем расслабился, когда раздался голос леди Бетриз:
- Милорд ди Казарил? Вы проснулись? Кастелян?
- Одну секунду, миледи. - Отозвался Казарил. Он перекатился к краю кровати и вырвался из нежных объятий тюфяка. Циновка из плетеного тростника защищала его босые ноги от утреннего холода каменного пола. Он скинул добрую льняную ткань ночной сорочки на ноги, проковылял к двери, и чуть приоткрыл ее:
- Да?
Она стояла в коридоре со свечой, прикрытой фонарем из выдувного стекла, в одной руке и стопкой из одежды, кожаных ремней и чего-то клинообразного и неуклюже бряцающего, на локте другой. Она была полностью одета для грядущего дня в голубое платье с белой жилеткой-плащом, ниспадавшей с плеч до лодыжек. Темные волосы на ее голове были переплетены цветами и листьями. Ее бархатные карие глаза светились весельем, поблескивая в сиянии свечи. Казарил ничего не мог поделать, и улыбнулся в ответ.
- Ее Светлость Провинциара желает вам благословенного Дочернего Дня, - объявила она, и заставила Казарила испуганно отскочить назад, уверенно распахнув дверь ударом ноги. Она вошла, качнув нагруженным бедром, передала ему подсвечник со словами "Вот, подержите" и сбросила свою ношу на край кровати: стопки синей и белой ткани, и меч на поясе. Казарил поставил свечу на сундук у подножья кровати. - Она шлет вам это облачение и, если вам это в радость, просит вас присоединиться ко двору в зале предков для утренних молитв. После чего мы отзавтракаем в трапезной, которую, как она сказала, вы прекрасно знаете, как найти.
- Да, миледи.
- На самом деле, это я попросила папу о мече. Это второй из его лучших. Он сказал, что для него - честь одолжить его вам. - Она окинула его чрезвычайно заинтересованным взглядом. - Это правда, что вы участвовали в последней войне?
- Э-э... какой именно?
- Так вы были не на одной? - Широко распахнула глаза она, затем сощурилась.
"Мне кажется, на всех за последние семнадцать лет". Хотя, нет. Во время самой недавней безуспешной кампании против Ибры он сидел в брахарской темнице, а также пропустил ту дурацкую экспедицию, что король отправил на поддержку Дартаки, поскольку был занят - его интенсивно пытал рокнарский генерал, с которым провинциар Гуариды так неуместно торговался. Подумав, он решил, что, помимо этих двух, за последние десять лет не было иных проигранных сражений, в которых он не принимал участия.
- Тут и там, в течение нескольких лет. - Туманно ответил он. Он внезапно с ужасом осознал, что, кроме тонкого слоя льна, ничто не отделяет его наготы от ее девичьих глаз. В душе он вздрогнул, прикрыв руками нижнюю часть живота, и беспомощно улыбнулся.
- Ох, - сказала она, проследив взглядом его движение. - Я вас смутила? Но папа говорил, что у солдат не бывает застенчивости, поскольку всем им приходится жить в месте прямо в поле.
Она подняла глаза к его лицу, которые пылало. Казарил выкрутился:
- Я думал о вашей застенчивости, миледи.
- Тогда все в порядке, - весело отозвалась она. И не ушла.
Он кивнул в сторону горки одежд:
- Я не хотел бы вторгаться в вашу семью во время праздника. Вы уверены?..
Она крепко и убедительно сложила вместе ладони и еще пристальнее посмотрела на него.
- Но вы должны пойти на процессию, и вы должны, должны, должны пойти на сезонное подношение даров Дочернего Дня в храм. Королевна Изелль в этом году собирается исполнять роль Дамы-Весны. - Она подпрыгнула на носочках, проявляя назойливость.
Казарил скромно улыбнулся.
- Хорошо, если это порадует вас.
Как он мог устоять столь настойчивому обаянию? Королевне Изелль должно было исполниться шестнадцать, интересно, сколько же лет Леди Бетриз? Слишком молода для тебя, старина. Но, конечно же, он мог наблюдать за ней и с чисто эстетической признательностью, и благодарить богиню за ее дары - юность, красоту и живость - как бы она ни рассыпала их. Делая мир светлее, подобно цветам.
- И, кроме того, вас приглашает Провинциара, - поставила она его в безвыходное положение.
Казарил воспользовался возможностью зажечь свою свечу от ее и, с намеком, что ей пора уйти и позволить ему одеться, вернул ей заключенное в стеклянный шар пламя. Удвоенное освещение, несомненно, сделало ее еще милее, а с ним поступило наоборот. Она уже повернулась, чтоб уйти, когда он вспомнил об осторожном вопросе, который остался без ответа вчера вечером.
- Подождите, миледи.
Она повернулась обратно с явно удивленным видом.
- Я не хотел беспокоить Провинциару, или спрашивать об этом в присутствии королевича и королевны, но что печалит Королеву Исту? Я не хотел бы сказать или сделать что-нибудь не так по невежеству...
Свет в ее глазах слегка померк. Она пожала плечами.
- Она... устала. Измотала нервы. Ничего больше. Мы надеемся, она почувствует себя лучше с приходом солнца. Кажется, она всегда чувствует себя лучше, когда наступает лето.
- Как долго живет она здесь, у своей матери?
- Эти шесть лет, сэр. - Она присела перед ним в полу реверансе. - Теперь я должна идти к королевне Изелль. Не опаздывайте, Кастелян! - Вновь она сверкнула ему улыбкой, и умчалась прочь.
Он не мог себе представить, чтобы эта молодая леди куда-либо опаздывала. Ее энергия приводила в смятение. Он потряс головой, хотя улыбка, что она оставила ему, все же задержалась у него на губах, и повернулся, чтобы осмотреть новые щедрые дары.
Он, безусловно, поднялся на ступеньку вверх, где обноски были лучше. Туника была из голубой шелковой парчи, брюки из плотного темно-синего льна, а жилетка-плащ длинною до колен из белой шерсти. Все было чистым, следы штопки и маленьких пятен были совершенно незаметны. Вероятно, это был праздничный наряд ди Феррея, из которого тот вырос, или даже, может быть, что-нибудь из далеко убранных вещей покойного провинциара. Свободный покрой прощал подобную смену владельца. С мечом, висевшим у левого бедра, появилось чувство знакомой, и в тоже время незнакомой тяжести, и Казарил поспешил спуститься в вниз, покинуть крепость и пересечь полумрак внутреннего двора по направлению к залу предков.
Воздух во дворе был прохладен и влажен, тонкие подошвы его сапог скользили по мокрому булыжнику. В небе над головой все еще держались несколько звезд. Казарил освободил дверь в зал от большого засова, открыл ее и заглянул внутрь. Свечи, фигуры. Он опоздал? Он скользнул внутрь, глаза привыкали к освещению.
Не опоздал, но пришел слишком рано. Перед рядами маленьких памятных фамильных дощечек спереди комнаты горели с полдюжины старых свечных огарков. Две женщины, в накинутых на них платках, сидели на передней скамье и наблюдали за третьей.
Вдовствующая королева Иста лежала перед алтарем в позе глубочайшей мольбы, ничком на полу, раскинув руки. Ее пальцы то сгибались, то разгибались, ногти были искусаны до крови. Кучка ночных сорочек и платков были разбросаны вокруг нее. Космы спутанных волос, когда-то золотых, но теперь с возрастом потемневших до тускло-коричневого, были раскинуты веером вокруг нее. На мгновение Казарил подумал, что она заснула - настолько неподвижно она лежала. Но на ее бледном, обращенном в сторону лице, покоившимся мягкой щекой прямо на полу, серые, не мигающие, полные не пролитых слез глаза были широко распахнуты.
Это было выражение самой глубокой скорби. Казарил вспоминал, когда видел такое на лицах мужчин, сломанных не только телесно, но и душевно в темницах или ужасами галер. Или свое собственное - туманное отражение в полированном стальном зеркале в доме Матери в Ибре, когда служители побрили его безжизненное лицо и ободряюще пригласили его взглянуть: "Смотрите, ну разве так не лучше?" И все же, он был абсолютно уверен, что королева в жизни никогда не приближалась к темницам настолько близко, что бы даже услышать их запах, никогда не испытывала жалящих укусов хлыста, и даже никогда, наверное, на нее не поднималась рука разгневанного мужчины. Тогда что? Он стоял неподвижно, раскрыв губы, и боялся вымолвить хоть слово.
На скрип и суетливые шаги за спиной он обернулся и заметил, как вошли Вдовствующая Провинциара в сопровождении своей кузины. Проходя мимо, она дернула бровью. Он быстро исполнил легкий поклон. Фрейлины, сопровождавшие королеву, очнулись, поднялись, и присели в неуловимых реверансах.
Провинциара прошла вперед по проходу между скамьями, и без каких либо эмоций окинула взглядом дочь.
- О, боже. Давно она здесь?
Одна из фрейлин вновь исполнила полуреверанс:
- Она поднялась ночью, Ваша Светлость. Мы подумали, что лучше позволить ей спуститься, чем бороться с ней. Как вы и велели...
- Да, да. - Отмахнулась Провинциара от этого нервного извинения. - Она хоть чуть-чуть поспала?
- Мне кажется, час или два, миледи.
Провинциара вздохнула, и опустилась на колени возле дочери. Ее голос был нежен, вся колкость испарилась. Впервые Казарил услышал в ее голосе годы.
- Иста, сердце мое. Поднимайся и возвращайся в постель. Другие подхватят молитву сегодня.
Губы лежащей ничком женщины дважды двинулись, прежде чем раздался шепот слов:
- Если боги услышат. Если услышат - смолчат. Их лица отвернулись от меня, мама.
Почти неловко, старая женщина погладила ее волосы.
- Другие станут молиться сегодня. Мы заново зажжем все свечи, и попробуем еще раз. Позволь своим дамам уложить тебя в постель. Давай, поднимайся.
Королева вдохнула через нос, сморгнула, и неохотно поднялась. Провинциара движением головы подозвала фрейлин, и те поспешили вывести королеву из зала, подбирая за ней упавшие платки. Казарил с тревогой вгляделся в ее лицо, когда она проходила мимо, но не нашел никаких следов изнурительной болезни - ни желтоватого оттенка кожи или белков глаз, ни признаков истощения. Она словно не видела Казарила, узнавание даже не промелькнуло в ее глазах при виде бородатого незнакомца. Впрочем, и не было никаких причин, чтобы она помнила его - всего лишь одного из десятков пажей, то и дело появлявшихся и исчезавших при дворе ди Баоции в течение многих лет.
Провинциара обернулась назад, как только дверь за спиной ее дочери закрылась. Казарил был достаточно близок, что видеть, как тихо она вздохнула.
Он глубоко поклонился ей.
- Благодарю вас за этот праздничный наряд, Ваша Светлость. Если... - он запнулся, - Если есть что-нибудь, чем я мог бы облегчить ваше бремя, госпожа, или бремя королевы, просто прикажите.
Она улыбнулась, взяла его за руку и скорее рассеяно погладила ее, но не ответила. Затем подошла к восточной стороне комнаты и распахнула ставни, чтобы впустить мерцание окрашенного в персиковый цвет рассвета.
У алтаря леди ди Хьюлтар задула свечи и собрала все огарки в корзину, которую специально принесла с собой. Провинциара и Казарил подошли помочь ей заменить огонек печали в каждом подсвечнике новой свечой из пчелиного воска. Когда десятки свечек встали, подобно молодым солдатам перед соответствующими памятными табличками, Провинциара отступила и удовлетворенно кивнула.
Потом стали прибывать остальные придворные, и Казарил освободил проход, заняв место на черной скамье. Повара, слуги, конюшие, пажи, егерь и сокольничий, старший домоправитель, привратник - все в своих лучших одеждах, синих и белых, насколько это было возможно - заполнили зал и расселись. Леди Бетриз ввела Королевну Изелль, полностью облаченную в тщательно продуманный, многослойный, украшенный блестящей вышивкой костюм Дамы-Весны, чью роль сегодня она была избрана исполнить. Они заняли отведенные им места в первом ряду и сумели при этом не захихикать, глядя друг на дружку. За ними следовал жрец из городского храма Святой Семьи, его риза тоже сменилась со вчерашних черно-серых цветов Отца на сине-белые краски Дочери. Жрец возглавил собрание короткой службой во славу удачного сезона и за упокой представленных здесь умерших, и, как только первые солнечные лучи пробились сквозь восточное окно, торжественно затушил последнюю из горевших свечей - последний огонь во всем замке.
Затем все сделали перерыв на холодный завтрак, накрытый на настилах во внутреннем дворе. Холодный, но не скудный. Казарил напомнил себе, что не нужно пытаться за один день компенсировать три года нужды и лишений, и что, в тоже время, ему скоро предстоит прогулка вверх и вниз по холмам. И все же, он объелся и был счастлив, когда вывели белого мула королевны. Животное также было украшено голубыми лентами и свежими утренними цветами, вплетенными в его гриву и хвост. Драпировка была блистательно отделана всей символикой Дамы-Весны. Изелль в ее храмовом облачении и волосами, уложенными волнистым янтарным водопадом, ниспадавшим на ее плечи из-под короны из листьев и цветов, осторожно усадили в седло, расправили края платья и поправили седельные подушки. На этот раз она воспользовалась скамеечкой и содействием пары дюжих молодых пажей. Жрец подхватил голубой шелковый повод мула, чтобы вывезти королевну за ворота. Провинциару подняли в седло степенной гнедой кобылки с белоснежными чулочками, также украшенную лентами и цветами, которую повел на поводу привратник. Ди Феррей жестом позвал Казарила и он, тихо ругнувшись, поспешил занять место следом за ехавшими верхом дамами и любезно предложить свою руку леди ди Хьюлтар. Остальная часть двора, из тех, кто собирался принять участие в шествии, так же последовали за ними пешком.
Вся радостная процессия, извиваясь, проследовала по улицам города по направлению к старым восточным воротам, откуда она и должна была официально начаться. Около пары сотен людей уже ждали их здесь, включая пятьдесят с небольшим всадников из союза стражников Дочери, собравшихся со всех окрестностей Валенды. Казарил прошел прямо под носом у того самого дородного солдата, который по ошибке обронил вчера перед ним в грязь монету, но тот оглядел его, не узнав - учтиво кивнул, заметив лишь шелковое облачение и меч. А также то, что он ровно подстрижен и чист, решил Казарил. До чего же странно, что нас ослепляет внешняя сторона вещей. Боги, наверное, видят насквозь. Интересно, бывает ли от этого богам также неловко, как иногда теперь бывает ему.
Когда колонна процессии выстроилась, он отложил в сторону свои странные мысли. Жрец передал повод мула Изелль старому почтенному дворянину, который был избран на роль Отца-Зимы. Будь это зимнее шествие, молодой новоиспеченный отец занял бы место бога, его строгий темный наряд был бы подобен судейской мантии, а сам он ехал бы верхом на великолепном черном коне, ведомом уходящим в изорванной одежде Сыном-Осенью. Сегодня же куски серых лохмотьев были на дедушке, и, по сравнению с ними, прежний наряд Казарила определенно мог сойти за обычный костюм бюргера. Тоже в отношении бороды и волос, и измазанных золой голых лодыжек. Дедушка улыбнулся и сказал какую-то шутку Изелль. Она рассмеялась. Стражники встали позади этой пары, и весь парад начал свой обход - вдоль старых городских стен или же настолько близко к ним, насколько это было возможно из-за построенных всюду новых зданий. Несколько служителей Храма следовали промеж странников и остальных, чтобы возглавлять песнопение и вдохновлять всех на пение верных слов, а не похабных вариантов.
Все остальные жители города, не участвовавшие в процессии, были зрителями и осыпали шествие в основном цветами и букетами трав. В авангарде Казарил заметил, как это обычно и бывало, нескольких юных незамужних девиц, которые подлетали к Дочери, чтобы прикоснуться к ее одеждам на счастье - чтобы встретить суженного в этом году - и вновь с хохотом отбегали. После прекрасной утренней прогулки, - хвала небесам за теплую нежную погоду; одной памятной весной они совершали шествие в пургу с мокрым снегом, - беспорядочная процессия еще раз свернула в восточные ворота, и двинулась гуськом к храму, расположенному в сердце города.
Храм стоял на одной из сторон городской площади, окруженный небольшим садом и низкой каменной стеной. Построен он был по обычной четырехлепестковой схеме, как четыре листочка клевера вокруг центрального двора. Его стены из золотистого природного камня, что так радовал сердце Казарила, венчала красная местная черепица. В каждом куполе-лепестке был алтарь для одного из богов времен года. Алтарь Ублюдка находился в отдельной круглой башне, расположенной прямо за воротами, ведущими в купол Матери.
Когда королевне помогли спешиться с мула и увели ее под своды галереи, леди ди Хьюлтар безжалостно вытащила Казарила вперед. Он заметил, что леди Бетриз стала рядом с ним с другой стороны. Она тянула шею, провожая взглядом Изелль. Под носом у Казарила свежий аромат цветов и зелени, венчавших ее голову, смешался с теплым запахом ее волос подобно дыханию самой весны. Сзади нажимала толпа, вынуждая их войти через широко распахнутые двери.
Внутри, где неясные утренние тени все еще туманно покрывали мощеный пол главного двора, Отец-Зима собрал остатки золы из высокого очага святого огня, и осыпал себя ею. Служители поспешили выйти вперед, чтобы вновь уложить трут и дрова, благословленные жрецом. После этого усыпанного золой старца прогнали из зала под гиканье, свист и звон маленьких колокольчиков на палочках, закидывая его клубками мягкой шерсти, символизировавшей снежки. Год считался неудачным, по крайне мере самим божественным аватаром, если толпа могла закидать его снежками настоящими.
Затем Даму-Весну в лице Изелль провели вперед, чтобы она зажгла новый огонь при помощи кремня и огнива. Она опустилась на колени на подложенные подушки и, пока насыпала горку сухой стружки и священных трав, сосредоточившись, очаровательно закусила губку. Все задержали дыхание. Десятки суеверий окружали обряд - сколько попыток нужно следующему божественному аватару с наступлением нового времени года для того, чтобы зажечь новый огонь?
Три быстрых удара, сноп искр, выдох юного дыхания на затлевшую стружку, и маленькое пламя занялось. Быстро, пока огонь не угас из-за какой-нибудь несчастной случайности, жрец нагнулся, чтобы зажечь тонкую свечу. Но огонь не угас. Кругом поднялся одобрительный шепот облегчения. Маленькое пламя перенесли в святой очаг, и Изелль, имевшей самодовольный вид с тенью облегчения на лице, помогли подняться на ноги. Казалось, ее серые глаза пылали также ярко и радостно, как и новый огонь.
Затем ее подвели к трону ныне царствующей богини, и главное действо этого утра началось - сбор сезонных даров храму, благодаря которым храм проживет следующие три месяца. Главы семейств выступали вперед, чтобы возложить свои маленькие кошельки с монетами или иные подношения в руки Дамы, получить благословение, и зарегистрировать стоимость даров у расположенного по правую руку от Изелль стола храмового секретаря. Затем их отводили в сторону и в обмен за их дар вручали свечу с новым огнем, дабы они могли принести его в свои дома. Дом Провинциары был первым, в порядке знатности. Кошель, который привратник опустил в ладони Изелль, был наполнен золотом. Другие достойные мужи выступили вперед. Изелль улыбалась, принимала подношения и благословляла. Старший жрец улыбался, передавал дары секретарю и благодарил. Секретарь улыбался, регистрировал дары и складывал их в кучку.
Стоявшая возле Казарила Бетриз напряглась... возбужденно? Она быстро схватила его за левую руку.
- Следующий - тот подлый судья Врес, - прошипела она ему в ухо, - Смотрите!
Казавшийся суровым тип средних лет в богатом облачении из черного и синего бархата и золотых цепей подступился к трону Дамы с зажатым в руке кошельком. С натянутой улыбкой оп протянул его:
- Дом Вресов передает свой дар богине, - прогнусавил он, - благословите нас на грядущий сезон, миледи.
Изелль сложила руки в подол платья. Она вздернула подбородок, посмотрела поверх Вреса с чувством абсолютного превосходства взглядом неулыбающихся глаз, и произнесла ясным и ровным голосом:
- Дочь-Весна принимает подношения от чистого сердца. Она не берет взяток, достопочтенный Врес. Ваше золото значит для вас больше, чем что-либо еще. Так оставьте его себе.
Врес отступил на полшага, в панике он открыл рот, и челюсть его так и повисла. Пронзительная тишина волнами достигала задних рядов толпы, чтобы вернуться нарастающим ропотом: 'Что? Что она сказала? Я не расслышал... Что?' Лицо старшего жреца вытянулось. Секретарь-регистратор поднял глаза, полные внезапного ужаса.
Пышно одетый человек, ждавший своей очереди в ее начале, разразился короткой вспышкой резкого ликующего смеха. Губы его растянулись в улыбке, не имеющей никакого отношения к юмору, но полной понимания наступившей вселенской справедливости. Рядом с Казарилом Леди Бетриз подпрыгивала на носочках и шипела сквозь зубы, сдерживая смех. Звуки сдавленных смешков, следовавшие за шепотом объяснений, заструились обратно сквозь толпу горожан, подобно весеннему ручейку.
Судья перевел взгляд на старшего жреца, и сделал в его направлении странный протестующий жест рукой, сжимавшей подношение. Жрец протянул было руки, но снова опустил их по швам. С мольбой он посмотрел на царившее на троне воплощение богини.
- Леди Изелль: - прошептал он уголком рта, хотя и не достаточно тихо, - вы не можете... мы не можем... или сама богиня заговорила с вами об этом?
Изелль ответила, но отнюдь не так тихо:
- Она говорит в моем сердце. Разве нет ее в вашем? И кроме того, я просила ее ниспослать мне знак одобрения, чтобы я зажгла огонь с первой попытки, и она дала мне этот знак. - Великолепно сложенная, она нагнулась на бок, чтобы выглянуть из-за застывшего судьи, радостно улыбнулась стоявшему следующим в очереди горожанину, и пригласила:
- Вы, сэр?
Волей-неволей, судья должен был отступить в сторону, особенно когда следующий за ним человек, ухмыляясь, ни чуть не задержался, чтобы подняться к трону, и задел его плечом.
Служитель, которого привел в движение начальственный взгляд, поспешил пригласить судью отойти куда-нибудь в сторонку и обсудить эти непредвиденные осложнения. Легкое движение его руки за подношением судьи было как ножом срезано ледяным хмурым взглядом, который бросила на него королевна. Он сложил руки за спиной и поклоном головы увел рассерженного судью прочь. Сидевшая на другой стороне двора Провинциара зажала переносицу большим и указательным пальцами, махнула рукой по губам, и гневно уставилась на внучку. Изелль лишь вздернула подбородок и любезно продолжала обмен божественных благословений на подарки на день времени года цепочки горожан, с которых внезапно слетела как скука, так и поверхностное отношение к церемонии.
Она подбиралась к концу очереди из глав городских семейств, и подносители таких даров, как цыплята, яйца и телята, оставляемых на улице, по одиночке заходили за священную ограду, чтобы принять благословение и получить новое пламя. Леди ди Хьюлтар и Леди Бетриз ушли, чтобы присоединиться к Провинциаре на ее почетной скамье, а Казарил вместе с привратником, наградившим свою притворно скромную дочь подозрительным хмурым отцовским взглядом, встали у них за спиной. Большая часть толпы рассосалась. Королевна продолжала радостно выполнять свой священный долг до последнего и самого последнего человека - благодарила сборщика хвороста, кочегара, и нищего, спевшего в качестве дара гимн - и все это с теми же ровными интонациями в голосе, каким она благословляла первых людей Валенды.
Гром в лице Провинциары не разразился, пока вся семья и их сопровождающие не вернулись в замок для праздничной полуденной трапезы.
Поскольку привратник ди Феррей крепко и благоразумно взялся за повод белого мула Изелль, Казарилу пришлось вести на поводу лошадь Провинциары. План Казарила незаметно исчезнуть был порушен, когда Провинциара, спустившись со своей гнедой кобылки при помощи слуг, тут же потребовала:
- Кастелян, предложите мне вашу руку. - Она схватилась за его локоть крепко и рука ее чуть дрожала. Сквозь стиснутые губы она добавила, - Изелль, Бетриз, ди Феррей, за мной. - Она мотнула головой в сторону толстых дверей зала предков, что был рядом во дворе замка.
Изелль оставила свой праздничный наряд в храме, когда церемония завершилась, и теперь была просто молодой девушкой опять же в синем и белом. Нет, решил Казарил, еще раз взглянув на ее решительный подбородок, она просто была опять же королевной. Под налетом испуга сияла тревожная решимость. Казарил придержал дверь, пока все друг за другом не вошли внутрь, включая леди ди Хьюлтар. Когда он был юным пажом, уныло подумал Казарил, его чувство опасности, растекавшееся от макушки по всему телу, заставило бы его драпать отсюда во все лопатки. Но ди Феррей остановился и стал его ждать, так что он проследовал внутрь.
Сейчас в зале было тихо, хотя он был залит теплым светом, исходившим от рядов свечей на алтаре, которым будет дозволено сегодня гореть весь день, пока они не выгорят совсем. Деревянные скамьи были так отполированы множеством как благочестивых, так и своенравных людей, которые сиживали на них прежде, что в этом свете давали приглушенный отблеск. Провинциара вышла в центр комнаты, и повернулась к обеим девушкам, которые прижались друг к другу под ее суровым взглядом.
- Ладно. Кто из вас это придумал?
Изелль вышла на полшага вперед, исполнила маленький реверанс.
- Я, бабушка. - Сказала она почти ясным, но все же не совсем ясным голосом, так же, как и во внутреннем дворе храма. Но после еще одного мгновения под эти непреклонным взглядом она добавила. - Хотя Бетриз предложила попросить о пламени с первой попытки для подтверждения.
Ди Феррей резко повернулся в сторону дочери:
- Так ты знала, что это произойдет? И не сказала мне?
Бетриз присела, словно эхом повторив реверанс Изелль, совершенно не сгибая спины.
- Я так понимала, что была назначена прислужницей королевны, папа. А не чьим-то шпионом. Если же моя первоочередная лояльность должна принадлежать кому-то, но не Изелль, то мне об этом никто не сообщил. Жизнью своей защищай ее честь, говорили мне вы. - Через секунду она добавила более осторожно, чуть испортив эту прекрасную речь. - И кроме того, я не могла знать, что это все произойдет, пока она не высекла огонь с первого раза.
Ди Феррей оставил юную софистку и сделал беспомощный жест в сторону Провинциары.
- Ты старше, Бетриз, - сказала ей Провинциара. - Мы думали, ты окажешь сдерживающее влияние. Научишь Изелль обязанностям благочестивой девы. - Он изогнула губы. - Точно так же, как егерь Битим ставит в пару молодой гончей старую. Жаль, что я не поручила ваше воспитание ему, вместо этих бесполезных гувернанток.
Бетриз моргнула и сделала еще один реверанс.
- Да, миледи.
Провинциара оглядела ее, подозревая скрытую насмешку. Казарил закусил губу. Изелль сделала глубокий вдох.
- Если терпеть несправедливость и слепо отводить глаза от того, как трагично и бессмысленно люди становятся проклятыми, и есть первейшие обязанности благочестивой девы, то жрецы никогда меня этому не учили!
- Нет, конечно же, нет. - Резко отозвалась Провинциара. Впервые ее твердый голос смягчился тенью убежденности. - Но, сердце мое, справедливость - это не твоя задача.
- Люди, на которых эта задача возлагалась, похоже, отвергли ее. Я не доярка. И если же у меня больше привилегий в Чалионе, значит и долг мой перед Чалионом тоже больше. Жрец и добродетельная посвященница - они оба мне это говорили! - Она бросила вызывающий взгляд на покачивающуюся леди ди Хьюлтар.
- Я говорила о том, чтобы ты уделяла должное внимание своему обучению, Изелль. - Запротестовала Леди ди Хьюлтар.
- Когда жрецы рассказывали тебе о твоих благочестивых обязанностях, Изелль, - добавил ди Феррей, - они не имели в виду... они не подразумевали:
- Они не подразумевали, что я должна воспринимать их слова всерьез? - Сладко спросила она. Ди Феррей смешался. Казарил улыбнулся. Моральное преимущество невинности, и беспомощность и невежество о грозящих ей опасностях, как у молодого щенка, с которым ее сравнила Провинциара. Казарил был крайне признателен, что не имел к этому никакого отношения. Ноздри Провинциары раскрылись.
- Пока что, вы обе можете удалиться в свои покои и остаться там. Я велю вам обеим читать святые книги в качестве наказания, но!.. Дозволено ли вам будет выйти к праздничному столу я решу позднее. Добродетельная посвященница, ступайте с ними и проследите. Теперь идите! - Отправила она их властным жестом. Когда Казарил собрался последовать за ними, ее покачивающаяся в воздухе рука повисла, и она твердо указала на него.
- Кастелян, ди Феррей, задержитесь на секунду.
Леди Бетриз бросала любопытные взгляды через плечо, пока ее не увели. Изелль вышла маршем с высоко поднятой головой, ни разу не обернувшись.
- Ну, - сказал ди Феррей устало через секунду, - мы действительно надеялись, что они подружатся.
Поскольку юная аудитория теперь отсутствовала, Провинциара позволила себе печальную улыбку.
- Увы, да.
- Сколько лет Леди Бетриз? - С любопытством спросил Казарил, провожая взглядом закрывавшуюся дверь.
- Девятнадцать, - ответил ее отец, вздохнув.
Что ж, разница в возрасте между ней и Казарилом была не так велика, как он думал, хотя разница в жизненном опыте, безусловно, была значительна.
- Я правда думал, что Бетриз окажет хорошее влияние, - добавил ди Феррей, - Но, похоже, получилось совсем наоборот.
- Вы обвиняете мою внучку в том, что она испортила вашу дочь? - Скривившись, спросила провинциара.
- Скажем, скорее вдохновила, - ответил ди Феррей, угрюмо пожав плечами, - это ужасно. Я думаю... думаю... может нам стоит разделить их?
- Будет слишком много воплей. - Провинциара устало опустилась на скамью, жестом приглашая мужчин поступить также. - Не хочу растянуть мышцы на шее, садитесь. Казарил сложил руки на коленях, ожидая ее пожеланий, какими бы они ни были. Ведь она притащила его сюда вместе со всеми для чего-то. Несколько долгих мгновений она задумчиво на него посмотрела.
- У вас свежий глаз, Казарил, - сказала она, наконец. - У вас есть какие-нибудь предложения?
Казарил вскинул брови.
- Я тренировал молодых солдат, леди. Но никогда не тренировал юных девушек. На этом моя компетенция исчерпывается. - Он запнулся, затем заговорил почти вопреки себе. - Мне кажется, сейчас уже чуточку поздно учить Изелль бояться. Но вы могли бы привлечь ее внимание к тому, от сколь малых подтверждений, полученных из первых рук, она отталкивалась. Как она могла быть так уверена в виновности судьи, как говорит о нем молва? Толки, сплетни? Иногда даже явные факты могут лгать. - Казарил печально подумал о выводах, к которым пришел банщик, увидев его спину. - Сегодняшнему инциденту это уже не поможет, но это могло бы притормозить ее в будущем. А вы могли с большей осторожностью отнестись к тем сплетням, что вы обсуждаете в ее присутствии. - Сухо добавил он.
Ди Феррей поморщился.
- В присутствии любой из них. - Сказала Провинциара. - Четыре уха, один разум. Или одна тайная организация. - Она поджала губы и сощурилась, посмотрев на него. - Казарил... вы изъясняетесь устно и письменно на дартакане, не так ли?
Казарил сморгнул на этот внезапный поворот в разговоре.
- Да, миледи?..
- И на рокнарском?
- Мой, э-э, высокий рокнарский немного запущен в данный момент. На низком рокнарском я говорю совершенно свободно.
- А география? Вам знакома география Чалиона, Ибры и княжеств Рокнара?
- Пять богов, это я, конечно, знаю, миледи. Там, где я не проезжал верхом, я шел пешком. А где не прошел пешком, там меня перетащили. Или протащили. География въелась мне под кожу. А на галерах я проплыл вокруг половины Архипелага, не меньше.
- И вы умеете писать, знаете тайнопись, можете вести учет, писать письма, отчеты, соглашения, материально-хозяйственные распоряжения...
- Сейчас рука моя немного дрожит, но да, я все это делал. - Признал он с запоздало возросшим беспокойством. К чему это она ведет свои расспросы?
- Да, да! - Хлопнула она в ладони. Казарил вздрогнул от резкого звука. - Боги, будто сокола, опустили вас на мое запястье. Демоны Ублюдка заберут меня, если не решусь опутать вас.
Казарил со смущением вопросительно улыбнулся.
- Казарил, вы говорили, что ищите должность. У меня есть для вас одна. - Она триумфально откинулась. - Учитель-секретарь при Королевне Изелль!
У Казарила отвисла челюсть. Он глупо моргнул, глядя на нее.
- Что?
- У Тидеза уже есть свой секретарь, который ведет бухгалтерские книги его покоев, составляет его письма такими, какими они... Пришло время Изелль обзавестись собственным привратником у ворот между ее женским миром и остальным, куда большим миром, с которым ей когда-нибудь придется иметь дело. И кроме того, ни одна из этих глупых гувернанток не смогли с ней сладить. Ей нужен мужской авторитет, вот что. А вы дворянин, и ваш опыт... - Провинциара... улыбнулась так, что любой бы назвал это ужасающе радостной ухмылкой. - Что скажете, милорд Кастелян?
Казарил сглотнул.
- Мне кажется... Мне кажется, что, если вы предложите мне сейчас бритву, чтобы я перерезал себе горло, это сэкономит кучу времени. Прошу вас, Ваша Светлость.
Провинциара фыркнула.
- Отлично, Казарил, отлично. Мне так нравятся мужчины, которые не склонны недооценивать ситуацию.
Ди Феррей, который на первый взгляд был испуган и встревожен, посмотрел на Казарила с новым интересом.
- Держу пари, вы смоги бы направить ее разум на совершенствование ее дартаканских склонений. По крайне мере, вы были там, в отличие от всех этих глупых женщин-гувернанток. - Провинциара продолжала, набираясь энтузиазма. - И рокнарский тоже, хотя все мы будем молиться, чтобы ей это никогда не понадобилось. Читайте ей брахарскую поэзию, я помню, вам это раньше нравилось. О ваших манерах боги знают, ведь вы служили при дворе королевы. Бросьте, бросьте, Кастелян, перестаньте смотреть на меня, как заблудившееся теля. Для вас это будет легкой работой, полезной для вашего выздоровления. И не воображайте себе, что я не вижу, насколько больны вы были. - Добавила она с легким опровергающим жестом. - Вам не придется отвечать, но по большей части два письма в неделю должны быть. По крайне мере. И вы были верховым курьером, когда будем выезжать с девочками, мне не придется слушать хрипы и стоны позади из-за того, что этим женщинам с бедрами как из теста натирает седло. Что касается учетных книг ее палат, то, после управления крепостью, вам это покажется детскими игрушками. Что скажете, дорогой Казарил? - Видение было заманчивым и ужасающим одновременно.
- А не могли бы вы вместо этого передать мне крепость на осадном положении?
Веселье исчезло на ее лице. Она нагнулась вперед, и похлопала его по колену. Голос ее упал, когда она выдохнула:
- Она будет, и очень скоро. - Она замолчала, и изучающе посмотрела на него. - Вы спрашивали, есть ли способ, как вы могли бы облегчить мое бремя. В большинстве случаев ответ - нет. Вы не сможете сделать меня снова молодой, вы не сможете... вы многого не сможете улучшить. - Казарил вновь подумал о том, как странно, что хрупкое здоровье ее дочери тяжким весом легло на ее плечи. - Но разве вы не можете помочь мне в столь малом деле?
Она умоляла. Умоляла его. Это все не правильно.
- Конечно же, я полностью в вашем распоряжении, миледи, конечно. Просто... просто это... вы уверены?
- Вы не чужак здесь, Казарил. А я испытываю самую отчаянную нужду в человеке, которому могла бы доверять.
Его сердце растаяло. А может это были мозги. Он склонил свою голову.
- Тогда я принадлежу вам.
- Изелль.
Казарил, сложив локти на коленях, поднял на нее глаза, потом посмотрел на задумчиво хмурившегося ди Феррея, и вновь вернулся взглядом к сосредоточенному лицу пожилой женщины.
- Я... понимаю.
- Я верю, что так. И именно по этому, Казарил, вы нужны мне для нее.