(Lois McMaster Bujold, "Brothers in Arms", 1989)
Перевод (c) - Анны Ходош (annah@thermosyn.com) от 22.02.2003
Галени скосил взгляд на Майлза. — Мать твою! — выдохнул он.
— И вам того же, — проскрежетал Майлз.
Галени сел ровнее, затуманенные глаза подозрительно прищурились. — Или... это вправду вы?
— Не знаю. — Майлз задумался. — А которого меня вы ждали? — Он рухнул на скамью напротив прежде, чем колени у него успели подогнуться, и привалился к стене; ноги у него не доставали до полу. Несколько минут оба сидели молча, в подробностях изучая друг друга.
— Бессмысленно было бы бросать нас в одну камеру, если она не прослушивается, — произнес Майлз наконец.
Вместо ответа Галени ткнул указательным пальцем в сторону световой панели.
— А-а. И просматривается?
— Да.
Майлз, оскалив зубы, улыбнулся потолку.
Галени продолжал разглядывать его с осторожной, почти мучительной неуверенностью.
Майлз откашлялся. Во рту оставался резкий, горький привкус. — Я так понимаю, вы уже познакомились с моим альтер-эго?
— Вчера. По-моему, это было вчера. — Галени поглядел на световую панель.
Похитители и Майлза избавили от хроно. — Сейчас примерно час ночи, начало пятого дня с тех пор, как вы исчезли из посольства, — сообщил он, отвечая на незаданный вопрос. — Эту лампу держат включенной постоянно?
— Да.
— А-а. — Майлз подавил тошнотворную вспышку пришедшего по ассоциации воспоминания. Постоянное освещение было цетагандийской тюремной практикой, вызывающей у заключенных дезориентацию во времени. И адмирал Нейсмит был с этой практикой лично знаком.
— Я видел его всего пару мгновений, — продолжал Майлз, — когда нас меняли. — Он потянулся к отсутствующему на поясе кинжалу, затем принялся растирать шею. — Я что... правда так выгляжу?
— Я думал, что это вы. До самого конца. Он сказал мне, что практиковался. Устроил себе экзамен.
— И прошел его?
— Он пробыл здесь четыре или пять часов.
Майлз поморщился. — Плохо. Хуже некуда.
— И я так думаю.
— Понимаю. — Комнату заполнила вязкая тишина. — Что ж, историк. Как вы там отличаете подделку от оригинала?
Галени качнул головой и тут же коснулся виска, словно пожалев об этом движении; явно, у него голова болит так, что в глазах темнеет. У Майлза - тоже. — По-моему, я больше ничего не понимаю, — добавил Галени задумчиво. — Он отдал честь.
Сухая усмешка тронула уголок рта Майлза. — Ну, разумеется, существую я один, а это все - заговор с целью свести вас с ума...
— Прекратите! — крикнул Галени. И все же призрак улыбки на мгновение озарил его лицо.
Майлз поднял взгляд к потолку. — Ну, кем бы я ни был, вы вполне можете сказать мне, кто такие "они". Э-э... надеюсь, это не цетагандийцы? Я бы посчитал это чересчур неуютным, в свете наличия моего... двойника. Я так понимаю, он создан хирургически. — Только не клон, пожалуйста, пусть он не окажется моим клоном...
— Он сказал, что он клон, — произнес Галени. — Конечно, как минимум половина его слов была ложью, кем бы он ни был.
— О-о. — Более крепкие выражения казались совершенно неадекватными ситуации.
— Да. И сказанное здорово привлекло мое внимание к вам. К вам самому.
— А-а... гм! Да. Кажется, я знаю, отчего неожиданно выдал... эту историю, когда меня зажала в угол репортерша. Я его уже как-то раз видел. В подземке, когда был в городе вместе с коммандером Куинн. Дней восемь-десять назад. Должно быть, в тот раз была первая попытка меня подменить. Я тогда подумал, что это себя вижу в зеркале. Но на нем был не тот мундир, и им пришлось прервать операцию.
Галени покосился на собственный рукав. — И вы не придали этому значения?
— У меня в тот момент голова была много чем занята.
— Вы об этом не доложили!
— Я тогда был под воздействием болеутоляющих. И подумал, что это просто небольшая галлюцинация. А когда вернулся в посольство, то забыл. Кроме того, — слегка ухмыльнулся Майлз, — вряд ли нашим рабочим взаимоотношениям пошло бы на пользу, зародись у вас серьезные сомнения в моем душевном здоровье.
Галени сжал губы в раздражении, которое постепенно смягчилось до выражения, похожего на отчаяние. — Наверное, не пошло бы.
Отчаяние на лице Галени Майлза встревожило. Он принялся распинаться: — В любом случае, я испытал облегчение, когда понял, что это у меня не дар ясновидения внезапно прорезался. Боюсь, мое подсознание куда умнее, чем прочие части разума. Я просто не получил его послания. — Он снова ткнул пальцем вверх: — Так не цетагандийцы?
— Нет. — Галени с каменным лицом откинулся к стене. — Комаррцы.
— А-а! — выдохнул Майлз. — Комаррский заговор. Как... удручающе.
Губы Галени изогнулись. — Весьма.
— Ну, — неубедительно начал Майлз, — нас пока не убили. У них должны быть какие-то причины сохранить нам жизнь.
Галени раздвинул губы в жестокой усмешке, полуприкрыв глаза. — Совершенно никаких. — Слова эти сопровождались хриплым смешком, резко оборвавшимся. Явно личная шутка, понятная лишь Галени и световой панели. — Он воображает, что такие причины есть, — объяснил Галени, — но он здорово ошибается. — Этот горький выпад тоже был адресован потолку.
— Давайте-ка не разговаривать с ними, — сквозь зубы процедил Майлз. Он набрал воздуху. — Ладно, Галени, выкладывайте. Что случилось тем утром, когда вы исчезли из посольства?
Галени вздохнул и вроде как взял себя в руки. — Тем утром я получил звонок от ... кое-кого из прежних комаррских знакомых. С просьбой о встрече.
— Звонок не был зарегистрирован. Айвен проверил ваш комм-пульт.
— Я стер запись. Это было ошибкой, но в тот момент я этого не понимал. Но кое-что из сказанного по комму заставило меня подумать, что встреча поможет мне проникнуть в тайну странных инструкций относительно вашего статуса.
— Так я убедил вас, что с моими инструкциями что-то не так?
— О, да. Но было ясно, что в этом случае в систему безопасности посольства, за которую я отвечаю, проник и нарушил ее работу кто-то из своих. Вероятно, через курьера. Но я не посмел выдвинуть подобное обвинение, не приобщив к делу объективных доказательств.
— Курьер, да, — отозвался Майлз. — Он был моей второй кандидатурой.
Галени приподнял брови. — А первой кто?
— Боюсь, что вы.
Кислая улыбка Галени сказала все без слов.
Майлз смущенно пожал плечами. — Я решил, что это вы прикарманили мои восемнадцать миллионов марок. Но если они у вас, почему вы не сбежите? И тут вы сбежали.
— О-о, — отозвался на этот раз Галени.
— Все факты укладывались в теорию, — объяснил Майлз. — Я понял, что вы казнокрад, дезертир, вор и вообще комаррский сукин сын.
— И что вас удержало от предъявления подобного обвинения?
— К сожалению, ничего. — Майлз откашлялся. — Простите.
Лицо Галени позеленело, на нем отразилось такое смятение, что он даже не поднял на Майлза яростного, разубеждающего взгляда - хоть и пытался.
— Абсолютно верно, — подтвердил Майлз. — Если мы отсюда не выберемся, ваше имя смешают с грязью.
— Все напрасно... — Галени откинулся на стену, прижался к ней затылком и закрыл глаза, точно от боли.
Майлз принялся думать, что за политические последствия может вызвать их с Галени бесследное исчезновение. Следователи ухватятся за майлзову теорию о казнокрадстве еще с большим рвением, чем он сам, - и теперь к обвинениям добавятся похищение, убийство, тайное бегство и бог знает что. Скандал гарантированно низведет все достижения по интеграции Комарра до минимума, с которого все началось, а может и вовсе расстроит этот план. Майлз поглядел на сидящего напротив человека, которому его отец некогда дал воспользоваться шансом. "Нечто вроде искупления..."
Одно это - достаточная причина для комаррских подпольщиков убить обоих. Но существование - боже, только не клона! - Майлза-два наводило на мысль, что очернение Галени, случившееся милостью Майлза, была для комаррцев лишь побочным эффектом, хоть и удачным. Интересно, проявят ли они должную благодарность?
— Итак, вы отправились на встречу с этим человеком, — подсказал Майлз. — Не захватив с собою ни сигнального устройства, ни охраны.
— Да.
— И вас тут же похитили. А еще критикуете, как я отношусь к безопасности!
— Да. — Галени открыл глаза. — В общем, нет. Сперва мы вместе пообедали.
— Вы сели с этим парнем обедать? Или... она была хорошенькая? — тут Майлз вспомнил, какое местоимение употребил Галени, обращаясь с колкими репликами к осветительной арматуре. Нет, не хорошенькая.
— Вряд ли. Но он попытался меня подкупить.
— И преуспел?
В ответ на испепеляющий взгляд Галени Майлз пояснил: — Превратив тем самым этот разговор в штуку для моего блага.
Галени скривился - то ли от раздражения, то ли кисло соглашаясь. Подделки и оригиналы, правда и ложь, как их здесь отличить?
— Я сказал ему, чтобы он шел сам знаете куда, — это Галени произнес достаточно громко, чтобы осветительная панель не упустила сказанного. — За время нашего спора я должен был сообразить, что он уже наговорил мне слишком много, чтобы осмелиться меня отпустить. Но мы обменялись заверениями, и я повернулся к нему спиной... дал чувствам затуманить разум. А он - нет. И вот я здесь. — Галени оглядел узкую камеру. — Однако ненадолго. Пока он не справится с приступом сентиментальности. Что он, в конечном счете, и сделает. — Брошенный в этих словах вызов адресовался световой панели.
Майлз втянул сквозь зубы холодный воздух. — Должно быть, этот старый знакомый был весьма убедителен и настойчив.
— О, да. — Галени вновь прикрыл глаза, словно собирался сбежать в сон от Майлза, да и от всей этой путаницы тоже.
Скованные, неуклюжие движения Галени наводили на мысль о пытках... — Вас убеждали передумать? Или устроили жесткий допрос по старинке?
Галени приоткрыл глаза и чуть коснулся лилового кровоподтека под левым. — Нет, для допросов у них есть фаст-пента. Необходимости прибегать к физическому насилию нет. Я проходил через допросы раза три-четыре. Теперь практически не осталось ничего такого, чего бы они не знали о системе безопасности посольства.
— А синяки тогда откуда?
— Их я заработал в попытке к бегству... вчера, кажется. Могу вас заверить: те трое, что меня изловили, смотрятся еще хуже. Должно быть, они еще надеются, что я передумаю.
— А вы что, не могли прикинуться, что готовы на сотрудничество - хотя бы до тех пор, пока не удалось сбежать? — раздраженно спросил Майлз.
Галени свирепо сощурился. — Никогда, — прошипел он. Но приступ бешенства иссяк вместе с тяжелым вздохом. — Думаю, стоило бы. Но теперь уже поздно.
Уж не перепуталось ли все в мозгах капитана от их препаратов? Если прежде бесстрастный Галени позволил эмоциям до такой степени влиять на собственный рассудок... ну, это должны быть чертовски сильные эмоции. Глубинные установки, с которыми интеллект ничего поделать не в силах.
— Не думаю, что на мое предложение о сотрудничестве они купятся, — мрачно заметил Майлз.
Голос Галени вновь приобрел свою обычную протяжную медлительность. — Вряд ли.
— Верно.
Помолчав несколько минут, Майлз заметил: — Знаете, клоном он быть не может.
— Почему нет? — спросил Галени.
— Любой клон, выращенный из клеток моего тела, должен выглядеть... ну, скорее как Айвен. Шести где-то футов росту и без... деформированной спины. С добрыми славными костями, а не этими меловыми палочками. Если только, — ужасная мысль! — медики не лгали мне всю жизнь насчет моих генов.
— Его тело должны были деформировать с соответствии с вашим, — задумчиво предположил Галени. — Химически, хирургически или обоими методами сразу. С вашим клоном это сделать не труднее, чем с любым другим хирургическим конструктом. Может, даже легче.
— Но ведь все, что со мной стало, было волею случая. Даже лечение было экспериментом, и мои врачи до самого конца не знали, что у них выходит.
— Наверное, получить точную копию было хитрой задачей. Но отнюдь не неразрешимой. Возможно... индивидуум, которого мы видели, представляет собой последнюю из серии попыток.
— А что они тогда делали с бракованными экземплярами? — ужаснулся Майлз. Перед его воображением предстала вереница клонов, точно картинка обратной эволюции: регрессирующих от айвеноподобного кроманьонца через утерянное промежуточное звено к шимпанзе-Майлзу.
— Думаю, избавились от них. — Голос Галени был мягок и высок; он не сколько отрицал этот ужас, сколько бросал ему вызов.
У Майлза засосало под ложечкой. — Какая жестокость!
— О, да, — тем же мягким тоном согласился Галени.
Майлз попытался найти логическую связь. — В этом случае, он - клон - — ... мой брат-близнец, твердо додумал он мысль до конца, — должен быть значительно моложе меня.
— На несколько лет, — согласился Галени. — Предположительно, на шесть.
— Почему на шесть?
— Арифметика. Вам было около шести, когда закончилось комаррское восстание. Именно тогда этой группе пришлось сосредоточить свое внимание на ином, не столь явном плане нападения на Барраяр. Раньше эта идея их бы не заинтересовала. А случись это сильно позже, и клон был бы сейчас слишком юн, чтобы занять ваше место, даже если ускорить его рост. Слишком юн, чтобы исполнить эту роль. Похоже, он какое-то время должен не только выглядеть, но и действовать как вы.
— Но почему вообще клон? Почему мой?
— Я считаю, он предназначен для какой-то диверсии, к которой будет приурочено восстание на Комарре.
— Барраяр никогда не отпустит Комарр. Никогда. Вы - наши главные ворота.
— Знаю, — устало отозвался Галени. — Но кое-кто скорее потопит собственные купола в крови, нежели научится чему-то у истории. Или вообще научится. — Он невольно глянул на светильник.
Майлз сглотнул, собрал всю свою волю и в наступившей тишине произнес: — Как давно вы знаете, что ваш отец не подорвался на той мине?
Взгляд Галени метнулся к нему; тело окаменело, затем расслабилось, если это судорожное, неровное движение можно назвать расслаблением. Но ответил он всего лишь: — Пять дней. — И после паузы добавил: — А откуда знаете вы?
— Мы взломали файлы вашего личного дела. Он был единственным вашим близким родственником, по которому не осталось заключения патологоанатома о смерти.
— Мы считали, что он погиб. — Голос Галени был отстраненным, ровным. — Мой брат точно погиб. Барраярская безопасность приходила за нами с матерью, чтобы мы опознали то, что от него осталось. А осталось мало. Было нетрудно поверить, что от отца, бывшего - по свидетельствам - значительно ближе к эпицентру взрыва, не осталось буквально ничего.
Галени буквально рассыпался у Майлза на глазах. И тот был совершенно не в восторге от идеи своими глазами наблюдать этот распад. Бессмысленное расточительство офицерского состава - с точки зрения Империи. Вроде убийства. Или аборта.
— Мой отец вечно твердил о свободе Комарра, — продолжал негромко рассказывать Галени. Майлзу, световой панели или себе самому? — О жертвах, которые мы все должны принести ради его свободы. Особенно о жертвах. И человеческих, и прочих. Но, похоже, ему никогда не было дела до свободы тех, кто жил на Комарре. Лишь в тот день, когда восстанию пришел конец, я стал свободным. В день, когда умер отец. Я стал свободен смотреть на вещи по-своему, высказывать собственные суждения, выбирать свою жизнь. Или, во всяком случае, я так думал. Жизнь, — чуть повысившийся тон Галени был беспредельно саркастичен, — полна сюрпризов. — И он одарил световую панель хищным оскалом.
Майлз зажмурил глаза, пытаясь размышлять связно; это было нелегко, если учесть, что Галени, сидящий в двух метрах от него, излучал смертоубийственное напряжение, как раскаленная докрасна спираль. У Майлза сложилось неприятное ощущение, что его номинальный начальник сейчас утратил обзор стратегической картины в целом, поглощенный своей борьбой с призраками прошлого. Или не-призраками. Это стало Майлзу ясно.
Стало ясно, что нужно сделать - что? Он встал и на дрожащих ногах заковылял по комнате, проводя рекогносцировку. Галени без единого замечания наблюдал за ним сквозь ресницы. Выход только один. Он поскреб ногтями стены. Ни следа. Швы на полу и потолке - он забрался на скамью, и, борясь с головокружением, дотянулся до потолка, - не поддавались вовсе. Он зашел в маленький санузел, облегчился, вымыл над раковиной руки и лицо и смыл кислый вкус во рту холодной - другой не было - водой, напившись из сложенных чашечкой ладоней. Нет ни стакана, ни даже пластиковой чашки. Вода тошнотворно плескалась в желудке, руки дрожали: последствия парализации. Интересно, что будет, если заткнуть слив рубашкой и пустить воду? Похоже, большего вандализма ему тут не устроить. Майлз вернулся на свою скамейку, вытирая ладони о брючины, и поспешно сел, пока не рухнул на пол.
— Вас тут кормят? — спросил он.
— Два или три раза в день, — ответил Галени. — Тем, что готовят наверху. Похоже, в этом доме живет несколько человек.
— Единственный момент, когда можно попытаться бежать.
— Был единственный, — подтвердил Галени.
Ну да, был. Теперь, после попытки Галени, их пленители, наверное, удвоили число охранников. Да и попытку такого рода Майлз бы повторить не рискнул: побои, доставшиеся Галени, его самого вывели бы из строя полностью.
Галени созерцал закрытую дверь. — Какое никакое, но развлечение. Когда открывается дверь, никогда не знаешь, что это окажется: ужин или смерть.
У Майлза сложилось впечатление, что Галени надеется скорее на смерть. Чертов камикадзе! Майлзу такое обреченное состояние духа было известно досконально. Можно плениться кладбищенским настроем, но это гибельно для созидательного стратегического мышления. Просто гибельно, и точка.
Но намерение Майлза не дало практических результатов, хотя он прокручивал варианты у себя в голове снова и снова. Конечно, Айвен должен распознать самозванца немедля. А может, он спишет любую ошибку клона на то, что у Майлза сегодня не лучший день? Прецедент явно был. И если комаррцы потратили четыре дня на то, чтобы до капли выкачать из Галени данные о посольских процедурах безопасности, то велика вероятность, что клон сумеет исполнять повседневные обязанности Майлза безошибочно. В конце концов, если это существо вправду клон, то он должен быть точно так же сообразителен, как и сам Майлз.
Или точно так же туп... Эта успокаивающая мысль захватила Майлза надолго. Если в своем отчаянном беге по жизни он сам совершает ошибки, то и клон может их сделать не меньше. Вопрос в том, сможет ли кто-то эти ошибки отличить?
А как насчет дендарийцев? Его дендарийцев, попавших в руки... кого? Каковы были планы комаррцев? Много ли они знают про дендарийцев? И как, к чертовой матери, сумеет клон скопировать и лорда Форкосигана, и адмирала Нейсмита одновременно, когда самому Майлзу пришлось придумывать их на ходу?
И Элли - если Элли в заброшенном доме оказалась не способна увидеть разницу, сможет ли она отличить их в постели? Осмелится ли этот мерзкий маленький самозванец соблазнить Куинн? Но какое человеческое существо любого из трех полов окажется в состоянии сопротивляться приглашению покувыркаться в постели с умнейшей и прекраснейшей из женщин? Воображение Майлза показывало леденящие, подробные картины того, как клон делает ЭТО с его Куинн , прочем большую часть ЭТОГО сам Майлз даже попробовать не успел. Он вдруг осознал, что до белых костяшек на суставах стиснул край скамьи, рискуя переломать себе фаланги пальцев.
Он заставил себя расслабиться. Конечно же, клон должен стараться избегать интимных моментов с людьми, хорошо Майлза знающими, - в такие минуты он больше рискует оступиться. Если только он не самонадеянное дерьмецо с маниакальной склонностью к экспериментам, какое Майлз ежедневно видит в зеркале, когда бреется. Майлз с Элли только-только стали близки... сможет ли она увидеть разницу? Если она... Майлз сглотнул и постарался снова вернуться мыслями к глобальным политическим сценариям.
Клон был создан не просто для того, чтобы свести его с ума; это лишь приятный побочный эффект. Он был выкован как оружие, направленное против Барраяра. Через премьер-министра графа Эйрела Форкосигана - против Барраяра, словно человек и империя - единое целое. Майлз не питал иллюзий: заговор организован не ради его самого. Он мог представить себе десяток способов использовать против отца фальшивого Майлза: от относительно милосердных до ужасающе жестоких. Он взглянул на Галени, спокойно лежащего на скамье в ожидании смерти от руки собственного отца. Или этим самым спокойствием пытающегося заставить отца его убить, доказав... что? И Майлз молча вычеркнул милосердные сценарии из списка возможных.
Наконец усталость взяла над ним верх, и он заснул на жесткой скамье.
***
Спал он плохо, то и дело выныривая из какого-то неприятного сновидения лишь для того, чтобы снова встретиться с еще более неприглядной реальностью (холодная скамья, затекшие мышцы и Галени, который ворочается на скамье напротив, извиваясь в столь же неудобном положении: его глаза поблескивают сквозь ресницы - проснулся? дремлет? непонятно) и снова, защищаясь от нее, уплыть в страну снов. Чувство времени полностью отказало Майлзу, хотя, когда он наконец сел, то затекшие до скрипа мышцы и водяные часы переполненного мочевого пузыря подсказали, что спал он долго. Когда он пропутешествовал в санузел, плеснул холодной водой в свою уже покрытую щетиной физиономию и напился, мозг уже заработал на высоких оборотах и дальше спать стало невозможно. Эх, было бы у него кошачье покрывало!
Щелкнула дверь. Якобы дремавший Галени мгновенно сел: ноги опираются на пол в точности под центром тяжести тела, лицо совершенно непроницаемо. Но на сей раз это оказался ужин. Или завтрак, судя по меню: тепловатый омлет, сладкая сдоба с изюмом, благословенный кофе в пластиковом стаканчике и по чайной ложечке каждому. Принес его один из молодых людей с непроницаемым лицом игрока в покер, виденных Майлзом накануне. Второй маячил в дверях с парализатором наготове. Не спуская глаз с Галени, человек поставил завтрак на дальний край скамьи и быстро попятился.
Майлз поглядел на еду с опаской. Но Галени взял свою порцию без колебаний. Знает, что в еде нет ни яда, ни наркотика, или просто ему на это наплевать? Майлз пожал плечами и принялся есть.
Проглотив последние драгоценные капли кофе, он спросил: — Вы не уловили никаких намеков на то, в чем цель всего этого маскарада? Им пришлось зайти невероятно далеко, чтобы сотворить этого... чтобы скопировать меня. Это не может быть мелким заговором.
Галени, не столь бледный после доброй еды, аккуратно катал в руках стаканчик. — Я знаю лишь то, что сказали мне они. А правда это или нет - не знаю.
— Ясно, дальше.
— Должно быть, вы уже поняли: группа моего отца - это отколовшаяся от основного комаррского подполья радикальная группировка. Эти течения не общались друг с другом многие годы, вот почему мы - барраярская СБ, — на его губах заиграла легкая ироническая улыбка, — их прозевали. Основное подполье за последнее десятилетие выдохлось. Дети эмигрантов, не помнящие Комарр, вырастали гражданами других планет, А старшее поколение... ну, старело. Вымирало. А поскольку дома дела шли не так плохо, то новых сторонников у них не появлялось. Их политическая основа изначально имела тенденцию сокращаться, причем до критических пределов.
— Понимаю: это заставило радикалов задергаться и предпринять какие-то шаги. Пока у них еще была возможность это сделать, — заметил Майлз.
— Да. Они оказались в тяжелом положении. — Галени медленно раздавил стаканчик в кулаке. — И вынужденно решились на безумную авантюру.
— Но это уж чересчур экзотично - рассчитывать на шестнадцать-восемнадцать лет вперед. Как, черт возьми, они нашли медицинские ресурсы? Ваш отец что, был врачом?
Галени фыркнул. — Вовсе нет. Медицинская сторона задачи оказалась нетрудной, как только им удалось вывезти с Барраяра украденный образец ткани. Хотя как они это сделали..
— Первые шесть лет моей жизни доктора меня постоянно кололи, зондировали, сканировали, брали образцы тканей, резали ломтиками и кубиками. По разным медицинским лабораториям должны болтаться просто целые килограммы моих тканей - есть из чего выбирать, эдакий "шведский стол". Это было легко. Но вот само клонирование...
— Выполнили на заказ. Как я понял, в какой-то подпольной медлаборатории на планете Единения Джексона, где за деньги делают абсолютно все.
У Майлза на мгновение отвисла челюсть. — А-а... Они.
— Вы знаете про Единение Джексона?
— Я уже... имел дело с их продукцией, по другому поводу. Будь я проклят, если не могу даже назвать конкретную лабораторию, где это скорее всего и было проделано. Они специализируются на клонировании. Помимо прочего, они делают нелегальные операции по пересадке мозга - нелегальные всюду, кроме Единения Джексона: в баке выращивается молодой клон, и в него пересаживают старый мозг (старый и богатый, необходимо заметить)... ну и они, гм, выполняли тогда некую биоинженерную разработку, о которой я не имею право рассказывать, и... да. И все это время у них в чулане сидела моя копия... ах, сукины дети, они еще узнают, что переоценили свою неприкосновенность!... — Майлз почувствовал, что хватает воздух ртом, и взял себя в руки. Личная месть Единению Джексона подождет более подходящего момента. — Так. Комаррское подполье первые десять-пятнадцать лет не вкладывало в этот проект ничего, кроме денег. Неудивительно, что мы их так и не выследили.
— Да, - ответил Галени. — Так вот, пару лет назад они решили извлечь этот козырь из рукава. Забрали с Единения Джексона готового клона, - тогда он был подростком - и начали натаскивать его быть вами.
— Зачем?
— Очевидно, они рассчитывают на трон Империи.
— Что?! — заорал Майлз. — Нет! Не со мной же...
— Этот... индивид... два дня назад, стоя прямо вон там, — Галени ткнул пальцем в сторону двери, — заявил мне, что я вижу перед собой будущего императора Барраяра.
— Им придется убить и императора Грегора, и моего отца, чтобы добиться чего-то вроде... — яростно начал Майлз.
— Полагаю, — сухо ответил Галени, — что именно этот вариант они и предвкушают. — Он снова лег на скамью. Свернул глазами, закинул руки за голову, и чуть ли не промурлыкал: — Через мой труп, разумеется.
— Через оба наших трупа. Они не посмеют оставить нас в живых.
— По-моему, я об этом вчера упоминал.
— Все же, если что-то пойдет не так, — Майлз стрельнул напряженным взглядом в световую панель, — им могут пригодиться заложники. — Эту мысль он выговорил четко, подчеркнув множественное число в слове "заложники". Хотя опасался, что с точки зрения барраярцев ценность в качестве заложника имеет лишь один из них. Галени не идиот; он тоже знает, кого принесут в жертву.
Черт, черт, черт... Майлз сам шагнул в эту западню, зная, что там западня, и надеясь заполучить именно такого рода сведения, какими обладает сейчас. Но вот сидеть в западне - это в его намерения не входило. Он в досаде потер загривок - как было бы здорово, если бы по его вызову сейчас, прямо сейчас, сюда бы обрушился штурмовой отряд дендарийцев, на это гнездо мятежников...
Дверь щелкнула. Для обеда слишком рано. Майлз мгновенно развернулся на месте, на какую-то безумную долю секунды понадеявшись, что это коммандер Куинн во главе отряда заявилась его спасти... нет. Снова те двое громил, а третий стоит в дверном проеме с парализатором.
Один махнул рукой Майлзу. — Ты. Пошел.
— Куда? — с подозрением спросил Майлз. Неужели это конец - его отведут обратно в подземный гараж и застрелят или сломают шею? Не очень-то хочется добровольно идти на собственную казнь.
Должно быть, что-то в этом духе промелькнуло и в мозгу Галени, поскольку едва парочка бесцеремонно схватила Майлза за руки, Галени ринулся на них. Но тип с парализатором свалил его на полпути. Галени дернулся, оскалив зубы в бесполезном сопротивлении, и замер.
Майлз, оцепенев, позволил себя выволочь за дверь. Если это смерть пришла, то он хочет хотя бы оставаться в сознании и в последний раз плюнуть ей в глаза, когда она подойдет вплотную.